Януш Мейсснер - Красные кресты
Капитан галеона уже не мог связаться со своим флагманом, поскольку обе каравеллы остались далеко позади, где-то в ослепительном сиянии спускавшегося все ниже над Атлантикой солнца. Он даже не знал, плывут ли они следом; полагал только, что и тем капитанам маневр корабля под черным флагом должен был показаться подозрительным, откуда вытекало, что они должны постараться догнать его и задержать. К тому же он знал, что чужой корабль много меньше «Сант Яго», и рассчитывал, что на нем не может быть больше пятнадцати орудий. А потому предвидел, что чужак не будет защищаться и капитулирует, как только окажется в пределах досягаемости орудий галеона.
Но уже очень скоро он понял, что погоня превратилась в состязание между «Сант Яго»и надвигавшейся ночью; чужой корабль незначительно, но непрерывно изменял курс с восточного на восточно — юго — восточный, все сильнее забирая боковой ветер, а галеону оставалось только следовать его примеру, что всегда труднее и дольше. На западе солнце перевалило полосу фиолетовых туч и теперь озаряло их снизу багровыми отблесками, наполняя ослепительным светом полосу неба между ними и меркнущим морем. На востоке и юге тоже громоздились темные тучи, и, казалось, мрак стекал с них на воду, которая все темнела. Корабль с высокими мачтами и розовеющими парусами выглядел при этом освещении экзотической бабочкой, летящей в объятия ночи. Едва в миле за ним мчался галеон, хотя ночь казалась быстрее.
Через два часа после начала погони солнце скрылось и лишь ещё несколько минут узкая полоска горизонта словно крица раскаленного железа багровела под спускавшейся с небес завесой мрака, пока не остыла совсем и не слилась с гладью моря. В небесах блеснули звезды.
«Зефир» плыл под зарифленными парусами, не меняя курса, лишь перебросив реи на бакштаг, а «Сант Яго» поспешал за ним, все ещё примерно в миле позади.
Можно было потерять всякое терпение и утратить надежду на успех погони, но капитан галеона прекращать её не собирался.
« — Мы можем наткнуться на другой наш корабль, — думал он, — можем загнать этого бродягу ближе к суше, где он уже не сможет свободно маневрировать, а тогда открыть огонь, чтобы привлечь внимание патрулирующих там фрегатов; может произойти нечто непредвиденное, что нам облегчит поимку этого пикаро. Нет, я не поверну назад, видя его перед носом. Ему не уйти, хотя бы пришлось гнаться за ним до самого утра. Мы уже давно миновали Ля Рошель и устье Жиронды; если бы он там хотел искать убежища, то на повороте я мог бы отрезать ему путь. Теперь у него уже нет выбора: остается только бегство на юг, где рано или поздно суша преградит ему дорогу, если прежде мы не встретим наших кораблей. Он в ловушке, и я контролирую его маневры; все, что он может сделать, ясно наперед, потому пока нельзя терять его из виду, и только.»
В самом деле, на протяжении следующих трех часов ситуация не претерпела изменений, и даже несколько ухудшилась для преследуемых. Правда, в спустившейся тьме, разрежавшейся лишь слабым светом звезд, с марсов «Сант Яго» невозможно было разглядеть, что творится с реями и парусами «Зефира», но его силуэт отчетливо вырисовывался по носу галеона, и расстояние между обоими кораблями, казалось, даже немного сокращалось.
Испанский капитан приписывал лишь себе и своей ловкости этот небольшой успех: он очень вовремя заметил, что «Зефир» снова незначительно меняет курс ещё больше к югу, и пересек его след словно по тетиве лука. Но по — прежнему он даже не пытался открывать огонь из носовых орудий: было ещё слишком далеко.
Во всяком случае и это что-то значило. Он удовлетворенно потер руки — предвидение начинало оправдываться — и уже поздравлял себя в душе за терпение и выдержку. Теперь каждая ошибка противника могла стать для него смертным приговором. Надлежало только ждать и неустанно быть начеку.
Капитан действовал очень уверенно. Каждые полчаса сменял матросов на марсах, каждый час — на такелаже. Пушкари подремывали возле орудий. Только он и его офицеры не смыкали глаз, вглядываясь в пирамиды парусов, белевших в трех четвертях мили перед носом галеона.
И тут около полуночи произошло нечто удивительное, чего ни капитан, ни один из его людей не мог себе никоим образом объяснить. Преследуемый корабль вдруг ни с того, ни с сего начал удаляться. Не изменил курса, не свернул на фордевинд, вообще не сделал ничего, что можно бы заметить, но однако удалялся все быстрее, с каждой минутой набирая скорость, пока не растаял во мраке, словно призрак.
Капитан кинулся проверять лаг, но неопровержимо убедился, что «Сант Яго» продолжает развивать свою максимальную скорость в одиннадцать узлов. Что же произошло с тем кораблем? Только нечистая сила могла придать ему такой ход!
Офицеры и боцманы протирали глаза, уверяя друг друга, что не спят, только все это никак не повлияло на тот факт, что они остались где-то далеко за кормой корабля, над которым пять часов подряд добивались все большего преимущества.
Было в этом нечто неестественное; что-то смахивавшее на колдовство, отдававшее духом адской серы…То один, то другой украдкой осенял себя знаком креста, чтобы отогнать силы сатаны, но чары не уступали и корабль — призрак не возвращался из тьмы, которая его поглотила.
Капитан не знал, что делать дальше. Опасался, что несмотря на множество свидетелей столь неслыханного события никто из начальников ему не поверит. Корабли, которые видны менее чем в миле по курсу посреди спокойной тихой ночи в открытом море, не исчезают вдруг, словно их проглотил морской змей. Заранее можно было предвидеть, что командующий эскадрой ответит на эту историю:»— Проворонили!» Но не проворонили ведь! Видели, как тот удалялся, как летел во тьму прямо перед галеоном!
— Он должен быть впереди! — заявил капитан. — Мог попасть в какое — то течение, которое его подхватило. Но если так случилось, то же самое течение подхватит и нас. На рассвете мы увидим его снова.
Этот единственно возможный вывод его почти успокоил. Велел держать прежний курс и послал на мачты свежую смену, чтобы не пропустить появления высоких мачт и парусов. Сам по-прежнему напрягал взор в надежде в любую минуту их заметить. Но от беспокойства и предчувствия неудачи избавиться не мог, и к тому же вновь и вновь посещал его необъяснимый страх перед столь сатанинским фокусом, каким сочли моряки «Сант Яго» исчезновение чужого корабля.
В ту минуту, когда незадолго до полуночи Мартен отдал приказ поднять все паруса, сеньорита де Визелла вновь вышла на палубу. Она уже не заговаривала и не задавал вопросов, поскольку Ян больше не обращал на неё внимания и не отвечал на насмешки и издевки.
