Солнце слепых - Виорэль Михайлович Ломов
Прошел еще год. Воронов опять привез в начале июня Фелицату.
Феди не было в тот день дома, он с братом собирал с утра на выгоне навоз для самана, а потом до вечера помогал ему конопатить плоскодонку.
– Сумасшедшую свою сосед привез, – как бы, между прочим, бросила мать и внимательно посмотрела на младшего сына.
Тот пропустил новость мимо ушей. Мать осталась довольной. А у Феди страшно колотилось сердце. Что такое – раз в год вдруг ни с того ни с сего оно начинало биться как бешеное?!
Федя не мог уснуть до утра. Спозаранку он вышел во двор, было тихо, свежо, только просыпались птицы. Мальчик вышел на улицу и сел на остывшую за ночь завалинку. Земля под ногами тоже была прохладная, а песок и вовсе холодный. Федя уж думал вернуться в избу за рубахой, но тут во дворе Вороновых послышался скрип, звяканье цепи и цыбарки. Видать, набирают воду, подумал Федя. Приглушенные голоса стали выяснять что-то… Мальчик на цыпочках подкрался к соседскому двору и стал выискивать щелку, чтобы подглядеть, что там делается внутри.
Внезапно раскрылась дверь, вышел Воронов.
– Ты что тут делаешь? – бросил он и, не дожидаясь ответа, быстро прошел мимо. Мальчик смотрел ему вслед.
– Федя, здравствуй! – раздалось за его спиной. Он вздрогнул.
Фелицата неулыбчиво, но ласково смотрела ему в глаза.
– Соскучился, соколик? – спросила она и погладила его по голове.
У Феди навернулись на глаза слезы. Никто никогда не называл его соколиком, а ему так хотелось этого, так хотелось, чтобы кто-нибудь ласково посмотрел на него, ласково назвал «соколик», ласково погладил по голове!
– Евграф преставился, – сказала она. – Хорошо, дождался меня. Я отца специально просила забрать меня на день раньше, прежде чем Он забрал его.
– Откуда забрать? – спросил Федя.
Девушка не ответила.
– Фелицата! – послышалось с крыльца.
Девушка скрылась за дверью.
– Евграф преставился, – сказал Федя за завтраком.
– Кто? – спросила мать.
– Евграф, брат Фелицаты.
– А ты почем знаешь?
– Она сказала, что он забрал его.
– Кто он?
Федя пожал плечами.
– Приехала? Ну, и как она?
– Никак.
Назавтра Воронов вывел подводу с гробиком. За подводой шли Фелицата с матерью. Все Вороновы бесстрастно смотрели куда-то вдаль, не глядя на встречавшихся станичников. И даже лошадь не косила глаза, а шла на удивление смирно и ровно. Федя сидел на завалинке, ему было очень грустно. Он точил один камешек о другой, пока от них не остались две тонкие пластинки. И он их ожесточенно раскрошил в ладошках.
Несколько дней Фелицата не казала носа из избы, а когда как-то ввечеру выскользнула со двора и пошла к реке, Федя припустил за ней следом.
– Фелицата! – окликнул он, оглянувшись по сторонам – никого не было.
– Что тебе? – остановилась девушка.
– Возьми меня с собой.
– Уже взяла, – улыбнулась она.
– А Евграф, отчего помер?
– От смерти.
– Как от смерти? Разве не от болезни?
– От болезни не помирают. Помирают от смерти.
– Ты его потому и не лечила?
Девушка внимательно посмотрела на мальчика.
– В городе тебе надо учиться. В институте, – сказала она. – Пропадешь здесь.
– Я буду учиться в городе!
– Я знаю.
– А какая смерть? – неожиданно спросил Федя.
– Никакая. У нее ласковый взгляд, ласковый голос и ласковые руки, – Фелицата испытующе глядела на мальчика.
– Мне кажется, я знаю, о чем ты говоришь.
– Вижу, знаешь. Это, Феденька, не все знают. Оттого сами мучаются и других мучают.
– Смотри, стрекоза какая! – воскликнул мальчик.
Огромная черная стрекоза пронеслась над зеркалом воды. Фелицата проводила ее встревоженным взглядом. Стрекоза исчезла вдали.
– Хорошо, – сказала она.
Мальчик прыгнул в речку, прорвав голубое с белыми барашками облаков полотно воды. Вот так они все прыгают в будущее, а выныривают в прошлом, подумала Фелицата.
Фелицата уселась на берегу и стала задумчиво наблюдать, как мальчик ныряет и выскакивает из воды. Ей было спокойно и светло на душе, первый раз за последние два года.
– Все, Блока наизусть знаю! – накупавшись, воскликнул Федя. Он лежал на песке и стучал зубами. Подгреб песок к себе, но песок уже стал остывать. Федя повалялся по песку, чтобы стало теплее.
– Чего ж ты так долго купался? Посинел весь… Какое самое любимое?
– «Ночная Фиалка».
– Знаю.
– А ты где живешь, когда не здесь? Далеко?
– Не очень. В Воронеже.
– А, это город, мамка говорила. Работаешь?
– Учусь, – подумав, ответила девушка.
– На шофера?
– Почему на шофера? – рассмеялась Фелицата.
– А на кого же еще?
– Можно ведь даже на поэта учиться.
– Брось! – Федя даже встал. – На Блока?
– На Блока – нет.
– А тогда зачем на поэта учиться! – пренебрежительно бросил мальчик, рассмешив Фелицату еще пуще прежнего.
– Ты-то сам как учишься?
– Отлично! Сплошь пятаки!
– Я рада за тебя. Не забудь: в городе тебе надо учиться.
– Ага, в Воронеже.
Девушка улыбнулась. Господи, счастье какое, что такое тихое небо над головой! Как хорошо, что кипящий столб мутного настоящего разлился вдруг в эту спокойную ясную синеву! Когда выдастся еще такой день?
Через день отец увез Федора с братом к своей сестре, а когда через несколько дней они вернулись, Фелицаты уже дома не оказалось.
– Заболела, кажись, – сказала мать, – в город Воронов отвез.
На следующий год Фелицата не приехала. И на следующий за ним, и потом… От жизни в прошлом остаются лужайки с зеленой травой в солнечных пятнах, там блестит роса и летают бабочки, а пространство вокруг тех лужаек – темное и непролазное. И что уж совсем странно, можно самому, как бабочке или лучику света, перепархивать с одного пятна на другое, не запутываясь и не пропадая в темноте.
Не было Фелицаты шесть лет.
Глава 14. Предчувствую Тебя
Федя девушку не забыл. Мало того, он ее вспоминал, чуть ли не ежедневно, а перед сном читал ей, закрыв глаза, стихи Блока. Он читал стихи, а ее ласковая рука гладила ему голову, и он ощущал на себе ее ласковый взгляд. И даже слышал иногда ее слова: «Я рада за тебя, Феденька».
У Феди был новый трехтомник Блока, который он купил по случаю в Воронеже, куда смотался тайком от родителей в прошлом году. (Трехтомник мусагетовского 1916 года издания; изящные книжицы в серой пергаментной обложке и заголовками красного, зеленого и синего цветов; Аполлон, словно вытканный из прозрачных стихотворных строк и туманных образов. Какие книги издавали! А какие в них печатали стихи!)
В Воронеже его едва не загребли как беспризорника. Он там искал свою Фелицату.
Поскольку Воронеж был город большой, и девушек в нем было
