Братья Кип - Верн Жюль Габриэль
— Мама, негодяи заплатят жизнью за гибель отца, и он будет отомщен!
— Господь да сжалится над ними! — прошептала миссис Джибсон.
Совсем иной была реакция Хаукинса. Он сказал жене только одно слово:
— Приговорены…
— Приговорены?
— К смертной казни, несчастные люди. Да будет воля Господня над человеческим правосудием!
— Ты все еще сомневаешься, мой друг?
— Сомневаюсь!
Движимый не столько разумом, сколько чувствами, Хаукинс отказывался верить в виновность братьев. Причины… причины преступления не могли найти объяснения. Он отбрасывал мысль о том, что братья могли пойти на убийство ради двух тысяч пиастров. Несмотря на смертный приговор и видимую объективность присяжных, мистер Хаукинс не сдавался.
Обычно в подобных делах мнения расходятся: одни уверены в виновности осужденных, другие — наоборот. Но в этом случае все были едины. Надежды на пересмотр дела в пользу братьев Кип почти не было. Хаукинс не сомневался, что все будут против него. Но это его нисколько не обескураживало. Он знал, как часто время исправляло самые страшные человеческие ошибки. Правда, времени могло и не хватить. Кассационная жалоба[145] осужденных будет скорее всего отклонена. И тогда приговор будет приведен в исполнение во второй половине марта, ровно через месяц.
А казни этой ждали с нетерпением. Толпа всегда жестока, и жители Хобарта не составляли исключения. В день казни они соберутся во дворе тюрьмы и будут ждать, когда приговор будет приведен в исполнение.
А пока Карл и Питер Кип томились в камере смертников. Эти последние дни перед казнью они могли, по крайней мере, вместе предаваться воспоминаниям о прошлом и быть все время рядом. Правда, стража не оставляла их ни днем, ни ночью, и что бы они ни говорили друг другу, третье лицо, жестокое и безжалостное, всегда было между ними. Карл Кип не уставал возмущаться чудовищной несправедливостью происшедшего, Питер, оставаясь верным себе, не роптал на судьбу. Он не испытывал никаких иллюзий в отношении кассационной жалобы, в то время как Карл в глубине души не переставал надеяться на то, что правда все-таки выйдет наружу, и они избегут страшного конца.
Очень часто братья мысленно возвращались в прошлое, вспоминая счастливые дни своей жизни и те, с которых начались все их несчастья. Вновь и вновь они перебирали в памяти подробности кораблекрушения, как плыли они ночью, борясь с океанской волной, как им, уже выбившимся из сил, попалась клетка от кур, за которую они уцепились, как страшно бурлила вода вокруг рифов и как им удалось попасть в проход между рифами и они подплыли к берегу острова… Ах, может быть, было бы лучше, если бы капитан Джибсон не заметил их сигналов, если бы «Джеймс Кук» не пришел тогда к ним на помощь! Они бы погибли на этом острове от холода и голода, но это не была бы постыдная смерть на виселице, смерть убийц и негодяев!
— Питер, — восклицал Карл, — если бы наш честный отец был жив и увидел бы свое имя опозоренным, это убило бы его!
— Неужели ты думаешь, что он поверил бы в нашу виновность?..
— Нет, брат… никогда!
Потом они говорили о тех, с кем их свела судьба в последнее время.
Но приближался день и час, когда приговор должен быть приведен в исполнение. Мистер Хаукинс, которого постоянно преследовала мысль о невиновности братьев, все это время думал, как их спасти.
Губернатор Тасмании его превосходительство сэр Эдвард Карриган был добрым знакомым мистера Хаукинса. Тот знал его как человека здравого ума и весьма справедливого начальника. Утром двадцать пятого февраля мистер Хаукинс направился в резиденцию Карригана. Сам его превосходительство внимательно следил за процессом и нисколько не сомневался в виновности братьев. Каково же было его удивление, когда он услышал мнение Хаукинса.
— Я вижу, дорогой мистер Хаукинс, что во время плавания вы прониклись глубоким уважением к Карлу и Питеру Кип, — проговорил он, с интересом рассматривая собеседника.
— Не сомневаюсь в том, что это порядочные люди. Увы, я не могу представить никаких вещественных доказательств, их нет у меня и, может быть, никогда не будет. Но ничто в ходе расследования, ни одно свидетельское показание не убедило меня и не заставило усомниться в невиновности этих несчастных. И ваше превосходительство может легко видеть, что все обвинение сводится к показаниям боцмана, человека весьма подозрительного! Он движим ненавистью и местью, я же подозреваю какого-нибудь туземца с острова Керавара…
— Но есть и еще одно свидетельство, мой дорогой мистер Хаукинс!
— Свидетельство юнги не вызывает у меня сомнений. Конечно, мальчик видел кинжал в каюте братьев Кип, но был ли он орудием убийства, или это страшное совпадение?
— Однако все эти свидетельства убедительны, и разве не следует принять их во внимание, дорогой мой Хаукинс?..
— Разумеется, сэр, на них и базируется заключение присяжных. Все прошлое этих людей свидетельствует в их пользу.
Заявление мистера Хаукинса произвело большое впечатление на губернатора Тасмании, ибо он знал коммерсанта как человека прямого и честного. После короткого молчания сэр Эдвард Карриган сказал:
Я понимаю, дорогой Хаукинс, всю ценность вашего свидетельства. Но чего вы ждете от меня?
— Чтобы вы вмешались, хотя бы для того, чтобы спасти жизнь этих несчастных.
— Вмешаться? Вы же прекрасно знаете, что единственное возможное вмешательство — это кассационная жалоба и что, как вам известно, она была своевременно подана.
— Ваше превосходительство, у меня, к сожалению, нет никаких иллюзий на этот счет. Процесс проходил в полном соответствии с законом, нет никаких оснований для отмены приговора.
Губернатор Тасмании молчал, понимая, что Хаукинс прав.
— Кассация будет отклонена, и тогда, ваше превосходительство, только вы можете спасти жизнь этих несчастных.
— Вы просите, чтобы я объявил о помиловании?
Да, попросите об этом королеву. Вы можете направить прошение на имя генерального атторнея,[146] чтобы смертный приговор был отменен или хотя бы отсрочен. И тогда я проведу новые расследования. Я вернусь в Керавару, вновь обращусь к Гамбургу и Зигеру. И мы найдем истинных виновных, не жалея ни времени, ни денег! Если я с такой страстью настаиваю на этом, ваше превосходительство, то лишь потому, что мной движет желание избавить наше правосудие от необходимости отвечать за гибель невиновных!
В конце концов мистер Хаукинс убедил его превосходительство в необходимости исправить ошибку правосудия. Эдвард Карриган направил ее величеству королеве официальную телеграмму с просьбой о помиловании.
Седьмого марта слух о том, что просьба братьев Кип отвергнута, распространился по городу. Никто этому не удивился. Население Хобарта предвкушало скорую казнь, а известно, что подобные зрелища вызывают у англикан и латинян[147] нездоровое любопытство.
И хотя по английским законам казнь через повешенье не происходит в публичных местах, но лишь в присутствии официальных лиц, тем не менее в день, когда была назначена казнь, большое множество любопытных окружило тюрьму, чтобы увидеть, как будет вывешен черный флаг, означающий приведение приговора в исполнение.
Разумеется, в этой толпе были Вэн Мод, Флиг Балт, Лэн Кэннон и его дружки.
Боцман и его сообщники хотели убедиться собственными глазами в том, что приговор совершен! И тогда уж к этому делу никто никогда не вернется. Тогда можно будет для начала «закатиться» в «Свежую рыбу» и превратить украденные пиастры в виски и джин.
Но проходили часы, толпа начала уже скучать. Черный флаг все не вывешивали. С наступлением темноты разочарованная публика разошлась по домам.
Прошло еще несколько дней, в городе очень удивлялись, что приговор все еще не приведен в исполнение. Больше всех, конечно, беспокоились боцман Балт и Вэн Мод. И уже присматривали себе судно, чтобы покинуть город.
