Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3
– Аббат Гамон очень хвалит тебя. Говорит, редко встретить такого образованного человека даже среди нашей братии, – начал беседу аббат Реми, когда мы насытились.
Я рассказал ему версию о подготовке меня в детстве в священнослужители.
– Неисповедимы пути господни, – вздохнув, произнес аббат. – А меня готовили в рыцари. У отца за участие в восстании против короля Генриха забрали земли, и пришлось мне идти в монахи. Только принял постриг, как король вернул отцу владения. Их унаследовал мой младший брат.
– Я тоже иногда жалею, что не стал монахом, – поддержал его. – Мне интереснее читать книги, чем убивать людей. Меня всегда влекли знания.
– «Во многия знания многия печали», – процитировал Библию аббат Реми.
– Во многих смертях их еще больше, – возразил я. – И от знаний печалишься ты один, а от убийства – многие люди.
– Иногда мы выступаем орудием божьим, наказывая провинившихся, – попытался утешить меня аббат.
– Интересно, в чем провинился епископ Лиссабонский, который попытался защитить от крестоносцев спрятавшихся в церкви прихожан? – задал я каверзный вопрос. – Я уже не говорю о крещеных младенцах, которых перебили в этой церкви.
– На все есть ответ, но не всегда нам дано знать его, – произнес аббат Реми и перевел разговор на войну с неверными в Португалии.
Я рассказал ему о сражениях с маврами, крещении мусульман. Мне показалось, что рассказы о сражениях заинтересовали аббата больше. Людям часто кажется, что они достойны другого, лучшего, а потом узнают, что недостойны даже того, что имеют.
К городу Ланкастеру мы подошли сразу после полудня, поэтому ночевать там не стали, отправились дальше по прибрежной долине вдоль берега залива Моркам. Накрапывал небольшой дождь. В Англии быстро привыкаешь к дождям, перестаешь обращать на них внимание. Замечаешь только их отсутствие. На ночлег расположились у одного из отрогов Пеннинских гор. На следующий день пересекли его и спустились в долину реки Эден. Вдоль нее и пошли, потому что Карлайл расположен в месте слияния ее с реками Кальдю и Петри. У вечеру были на месте.
Город Карлайл окружен каменными стенами, в которых трое ворот: западные, называемые Ирландскими, южные, Английские, и восточные, Шотландские. В северных стенах ворот нет, потому что выходят на берег реки Эден. Южнее города расположился замок. Довольно внушительное каменное строение с длинными куртинами, потому что башни были только на углах и надворотные, и большим квадратным донжоном. На стенах и башнях продолжались строительные работы. Замок окружал ров метров десять шириной. Возле этого замка и расположились войска.
Я приказал установить мой шатер и еще один для рыцарей, а сам в сопровождении Гилберта, Тибо Кривого, наших оруженосцев и слуги Ричарда де Беркета отправился на встречу с принцем Генрихом и Давидом, королем Шотландии. Слуге Ричарду пора посмотреть, как живут другие знатные люди. Боюсь, что сравнение будет не в пользу этих людей.
Караул на воротах состоял из местных жителей, которые одинаково плохо говорили как на норманнском, так и на англосакском. Мое имя им ничего не говорило. Они уже собирались послать кого-нибудь в донжон, чтобы спросить, можно ли меня впустить в замок, но Кривой Тибо прикрикнул на них на местном диалекте, похожем на тот, на котором разговаривали разбойники, убившие отца Джона, после чего нам дали проехать во двор. Там разгуливали анжуйские рыцари в коротких плащах. Одежда эта плохо подходила для данной местности с ее затяжными холодными дождями. Чего только не сделаешь, чтобы понравиться своему сеньору!
Шотландские рыцари в красных пледах сидели в караульном помещении. Было их там человек двадцать. Они тупо посмотрели на нас, но ничего не спросили. Видимо, моя богатая одежда сообщила им все, что хотели узнать. В холле на втором этаже было довольно мрачно. Свет в него попадал только через четыре узкие бойницы, две из которых находились по обе стороны камина, а две другие – в стене напротив. За длинным столом играли в кости три компании: одну составляли анжуйцы, другую – шотландцы, третью – рыцари графа Честерского. Как ни странно, тише всех играли темпераментные южане, а эмоциональнее всех – хладнокровные северяне. Чеширцы вели себя то тихо, то громко. Они признали нас и сразу пригласили моих рыцарей принять участие в игре. Я оставил свою саблю Тибо Кривому и поднялся на третий этаж.
Там было также темновато, несмотря на то, что горели несколько факелов, воткнутых в подставки на стенах. Пламя факелов постоянно колебалось из-за сильного сквозняка. Рядом с каждым факелом на стене висел большой каплевидный щит. Больше никаких украшений не было, даже покрасить стены не сочли нужным. В двух больших каминах горели, сильно потрескивая, чурки полутораметровой длины. Собравшиеся здесь сеньоры сидели на стульях с высокими резными спинками, расставленных полукругом, в дальнем конце холла. Слева сидел английский принц Генрих с двумя своими приближенными, теми самыми, с которыми он сражался со мной. В центре разместился король Шотландии – старик лет шестидесяти пяти, с седыми волосами до плеч, густыми седыми усами и бородой, длинным носом и большими усталыми глазами. Рядом с ним сидели его сын, шотландский принц Генрих, граф Нортумбрийский, – тридцати пяти лет, похожий на своего отца, особенно, когда хмурил лоб, – и сенешаль Уолтер Фиц-Алан, которого я как-то встречал у Роберта Глостерского. Справа занимали места Ранульф де Жернон, граф Честерский, и Вильгельм де Румар, но не сам лорд Болингброк, еще не вернувшегося из Крестового похода, а его сын – тридцатилетний мужчина, тихий, с незапоминающейся внешностью, абсолютно не похожий на своего бравого отца, как внешне, так и внутренне. Говорят, что природа отдыхает на детях. В этом случае она отдохнула где-то слишком далеко от отца ребенка. Непонятно было, зачем он сюда приперся?! Его жена была сестрой Вильгельма, графа Омальского и Йоркского, шерифа и владельца многих земель в Йоркшире. Разве что братец обидел его жену при разделе наследства. Граф Честерский мило разговаривал с королем Шотландии. Значит, они наконец-то помирились.
Стула для меня не нашлось, слуги принесли скамью. Она была такой длинной, что соединила концы полукруга. Я сел посередине скамьи, поскольку не хотел примыкать ни к свите английского принца Генриха, ни к свите графа Ранульфа. Получилось так, что я оказался доминирующей фигурой посиделок: то ли я главный, то ли меня судят.
– Граф, мы решили напасть на Йорк, – сообщил мне английский принц Генрих. – Нам потребуется твое умение брать города.
– Йорк большой город и хорошо укрепленный, – произнес я.
