Джеймс Купер - Два адмирала
— Кстати, сэр Реджинальд, — сказал вице-адмирал, остановившись у двери, — я вижу по вашему разговору, что законы нашего отечества были также включены в ваше образование. Скажите мне, пожалуйста, что такое значит «полукровный»? Медицинский ли или юридический это термин? Признаюсь вам, я знаю только морские.
— Может быть, нет человека во всей Англии, сэр Джервез, — отвечал гертфорширский баронет, многозначительно улыбаясь, — который бы лучше меня пояснил вам значение этого слова. Я принадлежу к законоведам Мидль-Темпля, будучи приготовлен, как младший сын, к юридическому поприщу; преждевременная же смерть старшего моего брата доставила мне наследство нашей фамилии.
Тут сэр Реджинальд пояснил вице-адмиралу, хотя в кратких словах, но совершенно ясно, тот закон крови, о котором мы уже говорили выше нашему читателю.
— Кстати! Так как у нас идет речь о законах, то скажите мне пожалуйста, сэр Реджинальд, не знаете ли вы также, что такое значит слово: nullius?
— Я имею об этом предмете только те понятия, — отвечал баронет, улыбаясь на этот раз своей естественной улыбкой, — которые извлекаются из латинских словарей и грамматик.
— То есть nullus, nulla, nullum. О, это и мы, моряки, знаем, потому что все мы, прежде чем вступили на море, ходили в школу. Я спрашиваю вас о слове «nullius», потому что сэр Вичерли со дня своей болезни несколько раз называл этим именем своего племянника и наследника.
— В самом деле? Не называл ли он его filius nullius?
— Кажется, он просто называл его nullius; впрочем, и слово filius было произнесено им раза два.
— Так оно, вероятно, и было, и я очень рад, что сэру Вичерли известна истина. Filius nullius — «ничей сын» — есть юридическое выражение для незаконнорожденных, как вам, вероятно, известно. Я вполне уверен, что этот несчастный эпитет принадлежит господину Тому Вичекомбу, отец которого никогда не был женат; у меня есть для этого ясные доказательства.
— А между тем, сэр Реджинальд, этот дерзкий плут носит в своем кармане свидетельство, подписанное каким-то лондонским приходским священником, которое подтверждает совсем противное.
Слова эти весьма удивили гертфорширского баронета, но когда сэр Джервез рассказал ему все, что происходило между ним и Томом, он не мог более сомневаться.
Тем и кончился тайный разговор наших баронетов, потому что они вышли в залу. Тут они нашли лейтенанта, который весьма серьезно разговаривал в конце залы с миссис Доттон и Милдред, но, поняв взгляд адмирала, поспешно извинился перед дамами и присоединился к двум баронетам, которые направили шаги свои в комнату больного.
— Вот и еще однофамилец, если не родственник, сэра Вичерли, — заметил сэр Джервез, представляя лейтенанта старому баронету, — но я с удовольствием могу сказать, сэр Реджинальд, что это такой молодой человек, которым и ваша фамилия могла бы гордиться.
Поклон сэра Реджинальда был учтив и ласков, хотя острый и испытующий взгляд его был неприятен Вичерли.
— Мне неизвестно, имею ли я малейшее право на честь быть родственником сэра Реджинальда Вичекомба, — сказал Вичерли с некоторой холодностью. — Я только вчера вечером узнал, что в Гертфоршире существует одна из отраслей фамилии Вичекомбов; при том же сэр Джервез, вероятно, не забыл, что я уроженец Виргинии.
— Виргинии! — воскликнул сэр Реджинальд, будучи до того удивлен, что даже утратил на время свое обыкновенное хладнокровие. — Я не знал, что и в колонии Америки проникло наше имя.
Между тем они подошли к дверям комнаты сэра Вичерли, где и остановились, ожидая позволения войти.
В последнюю четверть часа в положении всех главных лиц, находящихся в замке, произошла большая перемена. Запрещение входить в комнату больного было снято, и в ней собрались теперь все находившиеся в Вичекомб-Холле джентльмены, миссис Доттон, Милдред и трое или четверо из старых слуг; даже Галлейго осмелился забраться сюда, но был настолько благоразумен, что остался со своими сотоварищами в глубине комнаты. Словом, спальня и гардеробная были полны людей, хотя в первой были большей частью доктора и те, которым положение позволяло быть вблизи умирающего баронета.
— Мы все теперь здесь, дорогой сэр Вичерли, — сказал вице-адмирал.
— Вот и ваш родственник — сэр Реджинальд Вичекомб, который точно так же, как и мы, готов служить вам всеми силами.
Тягостно было смотреть на бедного сэра Вичерли, который так скоро должен был расстаться с жизнью и который между тем силился соблюсти светские приличия.
— Много чести, сэр… я очень рад, — шептал сэр Вичерли, с трудом выговаривая слова. — Наши общие предки… фамилия… Плантагенеты — очень древний дом; глава его умирает, должно… мое место… занять другому; лучше никто, чем…
— Не напрягайтесь говорить без нужды, мой дорогой сэр, — прервал его сэр Реджинальд. — Сэр Джервез Окес, сказал мне, что он вполне понимает ваши желания и что он теперь готов их выполнить.
— Да, сэр Вичерли, — прервал его сэр Джервез, — я думаю, что я теперь в состоянии исполнить все, что вы хотели нам пояснить вчера. Немногие слова, написанные вами вчера вечером, были вступлением к завещанию, сделать которое вы имеете такое пламенное желание. Не говорите; подымайте только вашу правую руку, если вы будете соглашаться с моими словами.
— Вы видите, господа! — воскликнул сэр Джервез, когда умирающий кивнул головой. — Никто не может не понять теперь смысла этого движения! Подойдите ближе, господин доктор, господин Ротергам — все, кто не имеет собственной выгоды в этом деле. Я желаю, чтобы все видели, как сэр Вичерли изъявляет свое желание сделать завещание.
После этого вице-адмирал снова повторил больному свой вопрос, и на него последовал тот же знак.
— Желаете ли вы, сэр Вичерли, — спросил тогда у больного сэр Джервез, — чтоб ваши родственники и все вообще оставались здесь в комнате или чтоб они удалились, пока завещание не будет подписано?
— Пусть все… все останутся, — произнес сэр Вичерли. — Сэр Реджинальд… Том… Вичерли — все.
— Кажется, это довольно ясно, господа, — опять начал вице-адмирал.
— Вас всех просят остаться.
Между тем все было приготовлено, чтобы приступить к составлению завещания. Атвуд сел к столу подле кровати умирающего и начал чинить свои перья; доктора дали больному немного лекарства для подкрепления его сил. Сэр Джервез поставил всех свидетелей вокруг кровати так, чтобы каждый мог все видеть и слышать; при этом он позаботился поместить Вичерли таким образом, что его прекрасная фигура не могла укрыться от взоров умирающего. Скромность лейтенанта, вероятно, воспротивилась бы этому, если бы он не увидел себя подле Милдред.
