Святослав Сахарнов - Повести и рассказы

— Я много что снимал, — устало сказал киношник, и я вдруг увидел, что он здорово постарел. — Может быть, и был взрыв мины.

— Вы всё ещё снимаете морских животных? И бываете часто за границей?

— Как вам сказать… В общем, нет. Бросили на «Фитиль». Знаете, такие сатирические фильмы. Бичую недостатки.

— А-а-а…

ВОТ ОН УЖЕ И НЕ ГЛАВНЫЙ!

Я решил называть его для себя теперь просто Киношником.

— А почему вы тогда здесь? Тут нет никаких недостатков.

— Попробую тряхнуть стариной: снять документальную ленту. У вас тут надолго затянется?

— Экспедиция рассчитана на месяц. Но дом поставят завтра-послезавтра.

Киношник сел на раскладушку и стал расшнуровывать ботинки. Ботинки у него были отличные — прессованная подошва с шипами и медные блямбы вместо пистонов.

И носки хорошие. И костюм.

ТОЛЬКО САМ ОН ПОПЛОШАЛ.

Прежде чем погрузить дом, опустили вольер.

Это было громадное круглое сооружение вроде циркового шатра. Большой сетчатый цилиндр. Его поддерживали на воде пустые бочки. Бочки затопили, и вольер погрузился.

Можно было начинать постановку дома.

Мы собрались у лебёдки. Она стояла под навесом на берегу и была похожа на горбатого рыжего медведя. Наступил торжественный момент.

Павлов подумал и сказал:

— Пошёл!

Мне казалось, что он должен сказать по случаю первого погружения дома речь. Или разбить о лебёдку бутылку, как это делают при спуске корабля.

Но он просто сказал: «Пошёл!»

Завыли электромоторы, скрипнули шестерни. Лебёдка ожила. Скрипнул и двинулся с места канат.

Я стоял метрах в десяти от него и смотрел, как он натягивается, ползёт, исчезает внутри лебёдки. Она поглощала его. Большой барабан, вращаясь, наматывал канат виток за витком.

Дом посреди бухты подрагивал, оседал. Вода уже лизала площадку с поручнем.

«Садко» тонул.

Наконец исчезли выпуклая верхушка дома, площадка…

Когда «Садко» скрылся, на поверхность выскочило много пузырей. Вода закипела. Белое пенное пятно постояло несколько минут и растаяло.

Лебёдка застучала быстрее.

Канат, который выходил из воды и полз к лебёдке, нёс по воздуху красный лоскут. Это была метка. Когда она подойдёт к лебёдке, будет «Стоп!». Глубина, которой достигнет дом, будет ровно десять метров.

— Стоп!

Красный лоскут остановился.

— Готово! — сказал Павлов.

С одного из буксиров спустили шлюпку. Она подошла к месту, где погрузился дом, повертелась и направилась к берегу. В шлюпке сидел Игнатьев.

— Пузырей нет! — сказал он. — Всё в порядке.

Мы провожали в дом первых акванавтов — Джуса и Марлена.

Я очень удивился, когда Марлен стал готовить акваланг.

— Ты чего? — спросил я.

— В дом.

— Жить?

— Жить.

Я обиделся:

— Почему ты мне раньше не сказал?

— Ты ведь читал план испытаний.

— Нет.

Как-то Марлен дал мне тоненькую книжечку в розовом картонном переплёте. Она так и называлась: «Эксперимент „Садко“». Но я, вместо того чтобы прочесть, сунул её под подушку.

Мы уходили тогда на Эски Кермен.

— Между прочим, — сказал Марлен, проверяя замок у своего акваланга, там есть и твоя фамилия. Вернее, ты без фамилии. Там сказано — деятели искусств.

Я сунул руку под подушку и достал книжечку.

И верно: «Первый этап. Глубина 10 метров. Экипаж — Марлен, Джус… Последний этап — всплытие. Посещение дома корреспондентами и деятелями искусств».

— М-да! Только после всплытия.

В плане было много интересного, даже монтаж на дне буровой вышки.

— Это ещё зачем? — спросил я Марлена. — Тут же нефти нет?

— Нет. Просто опыт — заработает или нет. А искать нефть будут потом на Каспии. Сперва научиться надо, доказать всем…

Я стал смотреть, что написано про моего Киношника. Вот звёздочка и примечание: «Съёмки кино на всех этапах эксперимента, по плану студии».

Мы вышли с Марленом на берег. Там уже стояли Павлов и около него Джус с портфелем.

НЕУЖЕЛИ ОН ВОЗЬМЕТ ЕГО С СОБОЙ?

Вещи акванавтов положили в контейнер. Сверху впихнули портфель.

ВСЁ-ТАКИ ВЗЯЛ!

Подошла шлюпка, контейнер отнесли в неё. Туда же сели Павлов, Марлен, Джус.

На том месте, где недавно стоял дом, качался буёк с флажком. Шлюпка ушла к нему.

Вечером я вышел посмотреть на этот флажок.

ГДЕ-ТО В ГЛУБИНЕ ПОД НИМ — ЖИВУТ ЛЮДИ.

Я стоял, скрестив на груди руки.

— Не рисуете? — раздался позади меня голос Павлова. Он незаметно подошёл и стал рядом. — Я думал, художники — чуть свободная минута рисуют. Вон корреспонденты так и строчат. И то им объясни, и это. Еле сбежал.

Я понял, что не оправдываю его надежд.

— Понимаете, — сказал я, — мы, художники, такой народ… Как бы сказать проще… Мы смотрим, смотрим, а что получится, сами не знаем. Хотите, я нарисую ваш портрет?

Теперь покраснел он.

— Бросьте валять дурака, — сказал он. — Я ведь так. Конечно, смотрите. Между прочим, у меня дома есть несколько книг с вашими рисунками. Морских животных вы рисовали?

Я очень обрадовался:

— Я. Конечно, я! Это где осьминог, трепанги, кальмары?

— Ага. Очень хорошо нарисованы. Как живые. Вы в доме хотите пожить?

Я задохнулся от неожиданности. ВОТ ТАК РАЗ!

— Хотелось бы.

— Проверитесь у врача. Будете жить со вторым экипажем.

— Я проверялся.

— Ещё раз. Беда — корреспонденты просятся! Вы, я знаю, водолаз, а они-то нет!

БУДУ ЖИТЬ В ДОМЕ!

В первой палатке, где расположился командный пост, было много проводов, много приборов, стояли телевизор и телефон. Правда, телевизор так и не сумели наладить. Когда его включали, мелькали одни полосы.

— В доме не хватает света. И ещё — много помех, — объяснили телевизионщики. — А так у нас всё в порядке.

Я пришёл на командный пункт — дежурил Игнатьев — и попросил, чтобы мне дали поговорить с Марленом.

Мне казалось, что получится очень интересный разговор: человек первый раз в подводном доме.

— Минутку, — сказал Игнатьев. — Запишу показания приборов и соединю.

Он раскрыл толстую тетрадь и начал писать: температура воздуха в доме… давление… влажность…

— А знаете, — сказал я, — может быть, мне скоро доведётся там жить. Павлов обещал.

Игнатьев кивнул.

— Как у вас уши?

Я вспомнил погружение на Дальнем Востоке:

— Так себе.

— Продувать надо.

Он придвинул телефон.