Святослав Сахарнов - Повести и рассказы

— Волны сдвинули с места сеть. Её надо было проверять каждый день.

Около воды стоял Рощин-второй. Он стоял вытаращив глаза и смотрел на море, словно ждал: вот-вот появится Саша.

— Дельфин — инвентарное имущество, переданное этому человеку, холодно сказал Марлен. — Этот человек отвечает за пропажу и срыв опыта.

Рощин продолжал смотреть на море.

— Обидно, — сказал Павлов. — Но что сделаешь? Будем работать без дельфина. Ладно. Всё равно у вас ничего не получалось.

Рощин скорбно посмотрел на него:

— Почему? Он уже узнавал меня.

— А вы — его, — сказал Марлен. — Больше вы не нужны. Завтра можете уезжать.

Рощин чуть не заплакал. Он хотел возразить, но только издал горлом непонятный звук: кх-кх-хх…

МАРЛЕН НЕ ПРАВ: НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ТАКИМ ЖЕСТОКИМ.

— Хватит о дельфине, — сказал Павлов. — Завтра приезжают корреспонденты, а через два дня начинаем погружение. Может быть, наш художник возьмёт на себя общение с прессой? Как-никак вы родственные души, служители искусств.

Он посмотрел на меня.

Я смутился и сказал:

— Я что… Я с удовольствием.

Они приехали на следующий день.

Ждали не только из газет — из кинохроники тоже, но приехали одни газетчики. Двое мужчин и женщина.

Один мужчина был маленький и лысый. Он представлял молодёжную газету и всё время прятался в тень, закрывал голову от солнца. Второй был весёлый и толстый. Его прислала областная газета. Этот всё время бродил по лагерю и рассказывал смешные случаи, которые бывают с работниками печати.

Женщина носила огромную шляпу и чёрные очки. Она ходила следом за толстым мужчиной, ждала, что он расскажет, и говорила:

— А вы злой! — и легонько ударяла его по руке.

— Не те корреспонденты! — сказал Павлов. Он отвёл меня за палатку и стал чесать подбородок. Я уже заметил: он всегда чешет подбородок, когда чем-нибудь озадачен. — Нам бы кино. Как же так: ставим подводный дом, а кино нет? Надо найти оператора. Придётся самому ехать… Вы тут общайтесь с ними, общайтесь.

И он уехал.

Я разговорился с корреспондентом. С тем, толстым, что рассказывал смешные случаи.

— Хотите, — сказал он, — расскажу, как я не написал свою лучшую статью?

— Давайте.

— Дело было в Ленинграде. Я тогда ещё учился на журналиста. Раз меня вызывают и говорят: «Вот первое задание. В университете есть студент, который написал очень ценную работу про слонов. Найдите его и напишите о нём статью». Иду, узнаю — есть такой. Получаю адрес, вечером являюсь. Он дома. Маленькая комнатка, в углу что-то прикрытое простынёй. Разговорились.

Действительно, студент написал работу: «Особенности скелета слона».

«Вот, — говорит, — в углу кости. Слон».

«Откуда вы его взяли?» — спрашиваю.

«Выкопал».

«Где?»

«Тут, в Ленинграде».

Я решил, что парень врёт или сумасшедший. Обиделся и ушёл. Так статьи и не написал. А потом узнал: чистая правда. Только послушайте, какая история.

До войны в Ленинграде был слон. Очень знаменитый слон, вернее, слониха — Бетти. А этот парень был юннатом и часто ходил в зоопарк. Можно сказать, они с Бетти были знакомы. Когда настала война, парня забрали на фронт. А Бетти убило шальной бомбой. Её тело разделили на части и закопали на территории зоопарка. Война кончилась, парень стал учиться. На старшем курсе он стал писать работу о слонах. А о судьбе Бетти он знал. Получил разрешение директора зоопарка, достал лопату и давай копать. Перекопал весь зоопарк. Два месяца искал. И что вы думаете? Собрал весь скелет. Описал его, получилась блестящая работа. Недавно встретил его фамилию в журнале — Вадим Евгеньевич Гарутт. Крупнейший специалист по слонам. Вот так. А я о нём не написал. Смешно?

Я покачал головой.

— Не очень. Даже наоборот — печальная история. Человек и слон… Как вам вообще пишется?

— Так себе. Плохо начинаю. Иной раз интереснейший факт, замечательные люди, а начну писать — скукота. Для меня самое трудное — начало придумать, зацепку. А для вас?

Я вздохнул:

— Конечно, зацепку. Поверить в свои силы ещё нужно. Обязательно…

Я мало рисовал. Мне казалось: ну что рисовать?

Дельфин удрал. Осьминоги и трепанги в Чёрном море не водятся. Рыб в бухте?

Я взял альбом, сел под скалой и нарисовал по памяти всё, что случилось в эти дни.

Я нарисовал, как буксиры тащат огромный кран с наклонной стрелой. Как плавает посреди бухты на боку «Садко».

Нарисовал похожие на пчелиные соты известковые стены Эски Кермена, выдолбленные изнутри скалы, и чёрные входы в подземелья среди зелёных кустов кизила.

Ещё я нарисовал Рощина-второго. Он стоял на берегу моря и тоскливо всматривался из-под руки в даль. Он ждал, не вернётся ли дельфин.

ДАВНЕНЬКО Я НЕ РИСОВАЛ ЧЕЛОВЕКА!

Когда я кончил рисовать Рощина, около скалы появилась женщина-корреспондент. На руках у неё была кошка.

— Вот, нашла на берегу, — сказала она. — Это ваш кот? Лагерный? Чуть не утонул.

— Наш, — ответил я. — Только кошки не тонут, они боятся воды. Отнесите Немцову, это его кот.

И женщина ушла.

Всё было готово к постановке дома. Не было только Павлова.

— Везёт! Везёт! — раздалось однажды около нашей палатки.

Мы с Марленом выскочили наружу. Мимо нас пробегали полуголые водолазы.

— Кто везёт? — спросил Марлен.

— Павлов! Оператора! Бежим!

Мы побежали.

По дороге спускался к бухте грузовой «газик». За ним тянулось жёлтое облако пыли. «Газик» доехал до палаток и остановился. Из кабины вылез Павлов.

— Пожалуйста. Прошу вас! — сказал он.

Показался человек. Он лез спиной вперёд и тащил за собой жёлтые кожаные сумки.

— Знакомьтесь, — сказал, обращаясь ко всем, Павлов, — кинооператор Центральной студии. Будет работать у нас.

Человек повернулся, и я ахнул. Тот самый киношник, который снимал Телеева с осьминогом! Мой Главный киношник.

Я толкнул Марлена в бок.

— Помнишь? — спросил я его шёпотом. — Шхуна. Взрыв мины. Рыбы под водой… Это ведь тот самый!

— Ага.

МАРЛЕНА НИЧЕМ НЕ УДИВИШЬ!

— Где мне располагаться? — спросил Главный киношник.

— В палатке, вместе с художником.

Павлов подтолкнул меня:

— Вот он.

— А мы знакомы, — сказал Главный киношник. — Я очень хорошо помню вас по Тихому океану. Вы ещё советовали мне изменить сценарий.

— Да, это я.

Я помог ему перенести сумки в палатку.

— И я вас тоже знаю, — сказал Главному киношнику Марлен. — Помните, вы снимали фильм — взрыв мины под водой? Тут, на Чёрном море.