Джеймс Купер - Морские львы
— О, Бетси, он посещает больного! Этим объясняются его частые посещения.
— Вы забыли, что сегодня суббота, — прибавила вдова Уайт.
— Самый лучший день для добрых дел, Батси!
— Я это знаю, но для одного человека слишком часто посещать больных три раза в сутки.
В это время Пратт сообщил больному, что он послал за доктором.
— Да, я послал Гарнера в порт, и через два иль три часа он будет здесь с доктором Сэджем.
— Я уверен, что буду в состоянии заплатить за все эти расходы, — сказал неуверенно Дагге.
Пратт, подумав немного, вернулся к предмету, о котором он обыкновенно говорил во время своих тайных совещаний с Дагге:
— Надо, чтобы вы сами показали мне на карте место, где находятся эти острова. Самое лучшее видеть все своими глазами.
— Вы забыли о моей клятве, Пратт! Все мы поклялись не открывать места, где находятся эти острова, до 1820 года. Тогда мы можем делать, что вам угодно. Карта лежит в моем чемодане, и не только острова, но даже берега на ней ясно обозначены, так что всякий моряк может найти их. Пока жив, я сберегу этот чемодан. Когда поправлюсь, я взойду на палубу «Морского Льва» и скажу вашему капитану Гарнеру все, что ему нужно знать. Благополучие того, кто пристанет к одному из этих островов, будет обеспечено.
— Да, я об этом думал, Дагге! Но как я могу быть уверен, что другой корабль не предупредит меня?
— Потому что моя тайна принадлежит только мне одному. Нас на бриге[8] было семеро. Из семи четверо умерло от горячки на островах, капитан упал в море и утонул во время шквала[9]. Остались только Джек Томсон и я. Думаю, что Джек именно тот самый человек, о котором говорили, что он убит китом с полгода тому назад.
— Джек Томсон — имя настолько обыкновенное, что в этом нельзя быть уверенным. Даже если предположить, что он был убит китом, то еще до своей смерти он мог рассказать тайну дюжине человек.
— Это ему не позволяла клятва. Джек — человек, не способный забыть свое слово. Есть еще основание думать, что Джек не мог нарушить свою клятву, — сказал через несколько минут Дагге, — это то, что он никогда не мог указать на широту и долготу: он не вел журнала. Не имея ясных указаний, его друзья могут искать целый год и не найти ни одного острова…
— Вы думаете, что пират не ошибся, говоря об этой стране и скрытом сокровище? — с тревогой сказал Пратт.
— Я поклялся бы, — отвечал Дагге, — что он сказал правду, как будто я сам видел ящик. Они принуждены были спешно уехать, иначе они никогда не оставили бы столько золота в пустыне. Да, по словам умирающего, они его там оставили.
— Умирающего? Вы хотите сказать: пирата, не так ли?
— Конечно, мы были посажены в одну тюрьму, и у нас было довольно времени, чтобы переговорить более двадцати раз, прежде чем он был сброшен с своих последних качелей. Когда узнали, что у меня ничего нет общего с повешенным пиратом, я получил свободу и возвращался в Виньярд в надежде найти там какой-нибудь корабль, чтобы отправиться отыскивать эти два сокровища. Но меня высадили здесь. Не все ли равно, если корабль отправится из Ойстер-Понда, а не из Виньярда?
— Без сомнения. Чтобы убедить вас и успокоить, — кроме того, и по другим причинам, — я купил «Морского Льва» и пригласил молодого Росвеля Гарнера в капитаны судна. Через восемь дней шхуна будет готова отправиться, и если все случится, как говорите вы, это будет хорошее путешествие. Теперь вам остается только исполнить одно: снабдить меня морскою картою, чтобы я хорошенько ее изучил, прежде чем отплывет шхуна.
— Не хотите ли вы сами отправиться, Пратт? — сказал с удивлением матрос.
— Нет, совсем нет, — отвечал Пратт. — Я стар для такого продолжительного путешествия. Но я рискую частью моего состояния, и потому, естественно, желал бы взглянуть на эту карту.
— Капитан Гарнер, — уклончиво отвечал моряк, — будет иметь довольно времени для изучения этой карты, пока он войдет в какую-нибудь из пристаней. Если же, как я думаю, я сам смогу отправиться вместе с ним, то для меня не будет ничего легче, как показать ему дорогу.
Наступило долгое молчание. Больной Дагге понял характер Пратта и считал за лучшее поддерживать интерес в том, кто мог быть ему полезным.
После долгого молчания Пратт первый нарушил тишину.
— Меня беспокоят, — сказал он, — эти богатства. Если бы Гарнер и успел их открыть, эти деньги могут иметь законных владельцев.
— Им трудно было бы доказать свои права, если то, что говорил мне пират, правда. Это золото, по его словам, собрано по всем странам. И все это было так смешано и так спутано, что даже и молодая девушка не смогла бы отличить тут от других вещей подарка своего возлюбленного. Это была добыча трехлетнего крейсерования. Большую часть ее разменяли в различных портах, чтобы заплатить таможенным досмотрщикам за молчание.
— Обдумайте ваши слова, любезнейший друг, они не совсем благочестивы: сегодня праздник.
Дагге повернул на языке свою жвачку, и в его глазах мелькнула насмешка. Однако, он смолчал.
Пратт после полудня ходил два раза в домик вдовы Уайт. Когда он пришел во второй раз, то увидал вельбот, возвращавшийся из Шельтер-Айленда, и с помощью зрительной трубки узнал доктора Сэджа. Пратт тотчас же поспешил вернуться в домик, чтобы сказать Дагге нечто, не терпящее промедления.
— Судно плывет, — сказал он, садясь возле него, — и доктор скоро будет здесь. Прежде чем придет доктор Сэдж, я вам, Дагге, дам совет. Если вы будете много говорить, то это вас обеспокоит, и вы можете дать ложное понятие о состоянии вашего здоровья; ваш пульс будет ускоренно биться от продолжительного разговора, и кровь бросится в лицо.
— Понимаю вас, господин Пратт! Моя тайна останется моей; никакой доктор не выманит у меня ее более, нежели я сочту нужным сказать.
Вскоре после этого вошел доктор Сэдж. Это был человек образованный, умный и наблюдательный. Как искусный практик, он скоро понял состояние матроса. Пратт же ни на минуту не оставлял его, и ему-то доктор сообщил свое мнение о больном, когда они отправились домой.
— Этот бедный человек близок к своему концу, — сказал холодно доктор, — и медицина не поможет ему. Он проживет еще месяц, хотя я нисколько не удивлюсь, если услышу, что он умрет через час.
— Итак, вы думаете, что он так близок к смерти! — воскликнул Пратт. — Я надеялся, что он доживет до отплытия «Морского Льва», и что путешествие поправит его здоровье.
— Уже ничто не поправит его здоровья, можете быть в этом уверены. Он из Ойстер-Понда?
— Он родился где-то на востоке, — отвечал Пратт. — У него нет здесь ни друзей, ни знакомых. Я думаю, что его имущества хватит на покрытие всех издержек.
