Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай
Это замечание решило дело, и все поднялись, считая, что больше разговаривать не о чем. Пытаясь соблюсти хотя бы видимость приличия и беспристрастия, архиепископ еще раз обратился к Колумбу, уверенный, что теперь-то генуэзец согласится на все.
— В последний раз спрашиваю вас, сеньор, — заговорил он более умеренным тоном, — вы все еще настаиваете на своих неслыханных условиях?
— Иных я не приму, — ответил Колумб. — Я знаю важность услуг, которые мне предстоит оказать Испании, и ничем не унижу, ни в коей мере не умалю их значения согласием на что-либо меньшее. Лишь в одном я могу уступить, благородные сеньоры: раз уж я рискую своей жизнью и своим именем, я готов рискнуть и своим состоянием. Я сам предоставлю восьмую часть необходимых для экспедиции средств, если вы согласитесь повысить мое будущее вознаграждение с десятины до одной восьмой всех доходов!
— Довольно, довольно! — вскричал прелат, направляясь к двери. — Мы тотчас доложим обо всем нашим государям, и вам не замедлят сообщить их волю.
На этом и закончился совет. Придворные разошлись, громко переговариваясь и не скрывая возмущения. А Колумб, погруженный в свои великие замыслы, ушел с видом человека, который слишком уважает себя, чтобы обращать внимание на ропот толпы. Невежество и ограниченность этих судей были ему очевидны и не могли поколебать его решимость.
Между тем Эрнандо де Талавера как сказал, так и сделал. Он был исповедником Изабеллы, а потому имел к ней доступ в любое время. Все еще под впечатлением совещания, архиепископ сразу направился в личные покои королевы и был тотчас принят.
Изабелла выслушала его с горечью и сожалением, ибо сама уже увлеклась мыслью о необычайной экспедиции. Однако исповедник благодаря своей фанатичной набожности имел на нее слишком большое влияние.
— Поведение его граничит с наглостью, сеньора! — говорил разъяренный прелат. — Какой-то нищий авантюрист требует себе почестей и власти, предназначенных лишь государям, помазанникам божьим! Кто он такой, этот Колумб? Безвестный генуэзец, у которого нет ни титула, ни заслуг, ни достаточной скромности. А между тем он предъявляет претензии, на какие не отважился бы сам Гусман!
— Но ведь он добрый христианин, святой отец, — неуверенно заметила Изабелла. — Мне казалось, он думает лишь о служении богу и католической церкви.
— На словах это так, сеньора, но не кроется ли за всем этим какой-либо обман?..
— О нет, сеньор архиепископ, Колумб не способен на обман! Более искреннего и смелого на словах и в делах человека не часто встретишь даже среди сильных мира сего. Он добивается от нас поддержки вот уже много лет и ни разу еще не прибегал к каким-либо низким уловкам.
— Я не стану говорить о нем дурно как о человеке, донья Изабелла, однако нам приходится судить о нем по его поступкам и требованиям. Разве они совместимы с достоинством корон Кастилии и Арагона? Конечно, он человек степенный и рассудительный, его речь и манеры сдержанны и серьезны, и уже одно это в наше время немалое достоинство! Изабелла улыбнулась, но промолчала, ибо, когда говорил ее духовный наставник, она не вправе была возражать.
— Да, да, достоинство! — продолжал архиепископ. — Ибо в наше время благомыслие и скромность не очень-то в почете при дворе. Но за всеми этими достоинствами могут скрываться недостойные расчеты! Чего стоят его важность и благородная осанка, если за ними прячутся неслыханная гордыня и невиданная алчность? Ибо даже «честолюбие» — слишком мягкое слово для его притязаний! Вы только подумайте, сеньора, чего он требует! Этот Колумб желает ни много ни мало, как высокого титула вице-короля, и не только для себя, но и для своих наследников на вечные времена! Да к тому же еще — звания и власти адмирала над всеми морями и землями, которые он пока только надеется открыть. И все это сразу, сейчас, прежде чем он согласится принять командование над судами вашего высочества, что уже само по себе было бы достаточной наградой для такого ничтожества. Даже если сбудутся его самые безумные мечты — что совершенно невероятно, — и в этом случае требуемая им награда будет непомерно велика. А что, если не сбудутся? Тогда все станут смеяться над Кастилией и Арагоном и над их монархами, которые позволили себя одурачить какому-то авантюристу. Вся слава наших побед померкнет из-за злосчастной оплошности!
— Милая маркиза, — обратилась королева к своей испытанной и верной подруге, сидевшей подле нее с рукоделием, — неужели требования Колумба действительно так необычны?
— Да ведь и само предприятие, сеньора, по замыслу и рискованности тоже не из обычных, — уверенно ответила донья Беатриса, взглянув на Мерседес. — Великие дела требуют великих наград!
Королева перехватила взгляд своей любимицы и перевела глаза на бледное и взволнованное лицо девушки. Мерседес не заметила, что привлекла к себе внимание, а между тем каждому, кто знал ее тайну, нетрудно было догадаться, с каким чувством ожидала она исхода дела.
Мнение исповедника показалось Изабелле достаточно обоснованным. Она уже готова была согласиться с решением совета и отказаться от своих тайных надежд, связанных с осуществлением планов Колумба, но чисто женское сочувствие Мерседес шевельнулось в ее сердце и побудило предоставить мореплавателю еще одну, последнюю возможность. Женское сердце редко остается глухим, когда речь идет о любви! Так и на сей раз мысль о счастье Мерседес де Вальверде в самый последний миг повлияла на решение королевы Кастильской.
— Нам не следует торопиться и судить генуэзца слишком строго, сеньор архиепископ, — проговорила Изабелла, снова обращаясь к прелату. — Он честен и прямодушен, а этими достоинствами государи не должны пренебрегать. Разумеется, требования его преувеличены: он чересчур много думал о своем предприятии и потерял чувство меры. Однако добрым словом и убеждением мы сумеем, надеюсь, добиться от него уступок. Предложите ему наши условия. Я уверена, чувство справедливости да и необходимость заставят его согласиться. Конечно, вице-король является наместником государя, как вы сами заметили, святой отец, а одна десятая всех доходов — это доля церкви, но на звание адмирала он имеет полное право. Поговорите с ним! Предложите ему одну пятнадцатую часть доходов вместо десятины. Звание вице-короля тоже можно будет ему даровать с согласия дона Фердинанда и моего, но пусть откажется от мысли о передаче этого звания по наследству!
Даже эти условия показались Эрнанде де Талавера чересчур щедрыми, однако при всем своем авторитете духовного пастыря он слишком хорошо знал характер Изабеллы, чтоб возражать, когда она приказывала. И мягкий тон приказа тут уж ничего не значил!
