Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3
– Они не будут нападать на нас, – уверенно произнес Карим. – Подождут, когда придет помощь.
– А когда она придет? – спросил я.
– Самое раннее – послезавтра вечером, – ответил он. – За день гонцы доскачут до Бадахоса и Эворы. День уйдет на сборы. И на дорогу сюда – день или больше, в зависимости от того, возьмут пехоту или нет. Думаю, не будут ее брать, потому что нас мало.
– К тому времени мы уже ограбим город и пойдем домой, – сказал я.
– Город еще надо захватить, – произнес Карим.
– К утру он будет наш, – пообещал я.
Карим посмотрел на меня, проверяя, не шучу ли? Затем посмотрел на других рыцарей, чтобы убедиться, что его не разыгрывают. У него на языке вертелся вопрос, как именно я собираюсь с такими малыми силами захватить укрепленный город, но Карим смолчал, то ли проявив восточную тактичность, то ли побоявшись показаться плохо соображающим.
– Блашку, среди твоих людей есть пара рисковых парней, которые хорошо говорят по-арабски? – спросил я.
– У меня в отряде все рисковые и говорят по-арабски, – ответил альмогавар, который сразу догадался, зачем мне нужны такие. – Пожалуй, больше всего подойдут Жиралду и Тиагу.
– Пришлешь их вечером ко мне, – приказал я.
На ночь мы расположились лагерем напротив южных ворот. Всем своим поведением давали понять, что переночуем, а поутру отправимся дальше. Мои воины развели костры и принялись варить мясо баранов, небольшую отару которых не успели загнать в городок, спрятали в лесу неподалеку. Альмогавары нашли их и пригнали в наш лагерь. Настроение в отряде было хорошее. Добычи пока взяли мало, но уже пошел слух, что к утру городок будет наш. Я приказал всем говорить погромче, особенно стоящим в карауле. Пусть горожане знают, что служба несется исправно, что мы готовы отразить нападение, если такое случится.
Блашку прислал ко мне двух альмогаваров. Оба были молодые, лет двадцати, невысокого роста, коренастые, с курчавыми черными волосами и коричневатыми, продубленными солнцем и ветрами лицами. У Жиралду глаза были поумнее, а у Тиагу лицо спокойнее, сосредоточеннее.
– Ночью полезете на стены с валлийцами, – сказал им. – Если вас заметят, будете заводить разговор, выдавая себя за жителей города, отвлекать внимание. Ножами умеете работать? Спящих резать?
– Пока не приходилось, – признался Жиралду.
– Умфра, научи их, – приказал я.
Примерно за час до наступления утренних сумерек из лагеря бесшумно вышли два отряда валлийцев. С одним, которым командовал Умфра, пошел Жиралду, с другим, который вел Джон, отправился Тиагу. Они должны были забраться на северную стену и оттуда пойти по восточной и западной к южной, зачищая их от защитников городка. Оставшихся в лагере разбудили. Из леса принесли четыре лестницы, сделанные днем вдалеке от городка и спрятанные там.
Ждать пришлось долго. Уже начало светать, когда в бойнице надворотной башни показался огонь факела, сигнализирующий, что башня захвачена. К ней пошли спешившиеся кавалейру с лестницами. Рыцари сели на коней и подтянулись к южным воротам, ожидая, когда их откроют. Альмогавары были разбиты на три отряда и посланы к остальным трем воротам, чтобы жители Эстремоса не разбежались. Для этого в каждой надворотной башне осталось и по несколько лучников.
Кавалейру быстро взобрались по лестницам на южную стену. Три небольших отряда ушли к другим надворотным башням, чтобы помочь лучникам в случае нападения, а остальные спустились внутрь городка и начали открывать ворота.
Карим остановился слева от меня. Прижимая локтем к боку копье, положенное на холку лошади, он дул в сжатую правую руку, согревая ее. Утро выдалось сырое и холодное – типичная английская погода. Карим видел, как наши воины залезают на стену, но все еще не верил, что ворота сейчас откроются. Наверное, сбивала с толку тишина, стоявшая в Эстремосе.
Нарушил ее мулла или его помощник, который взобрался на минарет, чтобы созвать верующих к утреннему намазу. Заметив отряд рыцарей, стоявших перед воротами, он какое-то время соображал, что мы там делаем, а потом заорал истошно, визгливо, по-бабьи. Голос у него был громкий. Только прозвучал он поздно, потому что в это время были открыты ворота.
– Вперед! – скомандовал я и поскакал первым.
Улицы городка, узкие и кривые, были выстелены камнями, сейчас сырыми. Подкованные конские копыта иногда скользили на камнях, поэтому я не гнал жеребца. Все дома, бедные и богатые, были без окон, выходящих на улицу. Только дверь, узкая и низкая, без рукоятки снаружи. Если при доме имелся двор, то были еще и ворота в высоком дувале, глинобитном или сложенном из камня и обмазанном глиной. Жилище алькальда располагался рядом с мечетью. Там собралось десятка два отважных сарацинских воинов, которые, увидев нас, прыснули в разные стороны. Сам алькальд, сидевший на белом арабском скакуне, развернул коня и залетел во двор, позабыв закрыть ворота. Когда я следом за ним въехал во двор, алькальд что-то кричал в сторону зарешеченных окон второго этажа. Наверное, давал советы женам и наложницам, как вести себя под франками.
Увидев заезжающих во двор рыцарей, алькальд развернулся в мою сторону и сказал на той странной смеси языков, на которой говорили подданные короля Афонсу:
– Я сдаюсь тебе, сеньор.
Он расстегнул ремень, на котором висела сабля в золоченых ножнах, и протянул мне. Алькальду было лет тридцать пять. Одет в кольчугу с маленькими плоскими кольцами и короткими рукавами поверх халата в бело-синюю вертикальную широкую полосу. Поверх шлема с острым навершием намотана белая чалма. Черты лица не азиатские и усы темно-русые.
– Сакалиба? – спросил я.
– Да, – ответил он.
– Прикажи своим слугам, пусть вынесут во двор все ценное: золото, серебро, драгоценности, оружие и доспехи, ковры, ткани, посуду. Тогда никто из моих людей не войдет в твой дом, и никого не тронем, – предложил я.
– Хорошо, сеньор, – произнес он, глядя на меня с удивлением.
– Я тоже сакалиба, – объяснил такое мягкое отношение к нему. – Но твою кольчугу и коня заберу. Чтобы в следующий раз серьезно относился к своим обязанностям, а не развлекался с женой, когда враг под стенами города.
Алькальд покраснел. Справившись с эмоциями, он отдал приказы женам, наложницам и слугам. Затем слез с коня, положил на землю щит, на который потом кинул ремень с саблей и снятую кольчугу и шлем. В это время слуги начали выносить из дома сундуки и узлы со всяким барахлом, рулоны ковров и тканей. Мне лично старый слуга отдал черную лакированную шкатулку, покрытую со всех сторон, кроме днища, золотой арабской вязью – скорее всего, цитатами из Корана. В шкатулке лежали женские золотые украшения с драгоценными камнями. Один перстень был с красиво ограненным, овальным бриллиантом. Явно византийская работа. Подарю его Фион. После встречи с Латифой у меня появилось чувство вины перед законной женой.
