Тим Пауэрс - На странных берегах
— Это опасно? — нервно спросил у шкипера Шэнди.
— Это? — отозвался Ходж, перекрикивая грохот ливня и вой ветра. — Это пустяки. Так, только одежку замочить. Вот если бы сначала дождем накрыло, а потом налетел ветер, вот уж тут-то было бы над чем подумать.
Шэнди кивнул и пробрался обратно на полубак. Дождь был теплый, и, как справедливо заметил Ходж, смыть с себя соль им не повредило бы; так что назавтра их одежда высохнет и наконец перестанет быть липкой от морской воды. Первый натиск ливня ослаб, и теперь «Кармайкл» снова явственно виднелся впереди. Через несколько часов Шэнди, он знал, ожидал ночлег в трюме в мокрой одежде, он надеялся, что Бет Харвуд повезло больше и что ей найдется более приличное место. Он оперся спиной о каронаду, расслабил ноющие мышцы и принялся дожидаться новых приказов шкипера.
Все свободное время следующего дня матросы тренировались в стрельбе из пушек. Шэнди, который по роду своей бывшей профессии всегда был ловок во всех тонких работах, вскоре стал настоящим экспертом в том, как наводить каронаду на цель, вовремя запалить фитиль, при этом не сбивая наводку и отскакивая, чтобы не опалило глаза при взрыве порохового заряда. Когда он разнес в щепки подряд несколько бочонков, которые скидывали за борт в качестве целей, Ходж тут же произвел его в старшего пушкаря, и к сумеркам пираты стали мазать куда реже, чем утром.
Третий день был целиком посвящен маневрам, и к полудню Шэнди уже позволили встать к рулю и даже отдавать приказы; он сумел за двадцать минут совершить полный круг вокруг «Кармайкла». Потом были учебные тревоги и боевые учения, и Дэвис для пущего правдоподобия сделал несколько выстрелов рядом по борту.
Шэнди испытывал гордость от того, что он так ловко карабкается теперь по вантам и уверенно передвигается по палубе, и от того факта, что, хотя многие пираты возражали против такой нагрузки, он чувствовал лишь приятную усталость, когда вечернее солнце начало высекать золотые искры из волн. Однако вся его радость мигом улетучилась, когда Дэвис проорал с «Кармайкла», что прошлой ночью они потеряли слишком много времени, лежа в дрейфе, а потому и сегодня обоим судам придется плыть всю ночь до самого рассвета.
Шэнди досталась полночная вахта, и первое, что он усвоил, когда выполз на палубу, это то, что ночью холодно и сыро. Роса обильно покрывала все кругом, и даже исструганные доски палубы сделались скользкими. Шэнди с трудом пробирался в темноте на корму, и каждый раз, когда ему приходилось хвататься за канаты, чтобы удержаться на ногах, холодная струйка воды сбегала в рукав. Угловатое насмешливое лицо Ходжа, сидевшего за компасом, освещенным красной лампой, которая не слепила глаза, казалось почти демоническим. К облегчению Шэнди, задания, которые давал ему шкипер, были легки и нечасты: время от времени обходить с лампой палубу и осматривать канаты, вести наблюдение на носу на тот маловероятный случай, если какой-нибудь корабль встретится им в этих водах, а заодно проверять, горит ли под бушпритом лампа, благодаря которой рулевой с «Кармайкла» мог, не слишком приближаясь к шлюпу, в то же время не потерять его в темноте.
Корабль огромной черной башней высился по правому борту, хлопал парусами и скрипел. Но когда Шэнди смотрел в другую сторону, на залитый лунным светом безбрежный океан, ему чудилось: он слышит какие-то голоса и видит чьи-то призрачные руки, которые настойчиво манили и звали его за собой.
В четыре часа утра Ходж угостил Шэнди подогретым ромом, сказал ему, кого разбудить на смену, и отослал в трюм спать.
В полдень следующего дня, вторника 26 июня, как раз когда оба корабля вошли в течение Гольфстрим между островами Бимини и полуостровом Флорида, их повстречал английский королевский корвет. Когда они впервые заметили маленькое белое пятнышко на южном горизонте, то решили, что это обычное торговое судно, такое же по размерам, как и «Кармайкл». Кто-то без особого энтузиазма предложил захватить его вместо того, чтобы плыть во Флориду. Но уже через несколько минут впередсмотрящий с подзорной трубой возбужденно прокричал, что это английский военный корабль.
Эта новость вызвала некоторое напряжение, но никакой паники не последовало. Переоснастка «Кармайкла» сделала его гораздо более быстрым, а «Дженни» могла укрыться на мелководье у Бимини, где ее восьмифутовая осадка позволяла безопасно маневрировать вне пределов досягаемости военного корабля.
Однако «Кармайкл» продолжал мчаться на юго-запад под всеми парусами, да и Ходж не отдавал команды повернуть «Дженни».
— Чего мы ждем, кэп? — спросил недоумевающе широкоплечий бородатый гигант. — Если мы сблизимся с ними, потом трудно будет стряхнуть их с хвоста.
Шэнди сидел на корточках за горизонтальным брусом, на котором крепился якорь, и вопросительно смотрел на Ходжа. Ему показалось, что он заметил некоторую бледность под густым слоем загара, но шкипер лишь грязно выругался и покачал головой:
— Пока будем удирать, а потом снова ложиться на курс, уйдет по меньшей мере день. Из-за дождя в субботу и маневров в воскресенье мы и так уже припозднились. Того и гляди опоздаем на наше рандеву во Флориде. Нет, парни, на этот раз пусть драпает королевский флот. «Кармайкл» вооружен не хуже, чем этот корвет, да и мы сами не рыболовное суденышко. У нас еще про запас есть дух-покровитель, не говоря уж о Лекбе и Босу.
Коренастый седой моряк недоверчиво уставился на Ходжа, потом, словно объясняя что-то ребенку, указал на приближающиеся паруса и медленно, с расстановкой произнес:
— Генри, это же чертов королевский флот.
Ходж сердито повернулся к нему:
— Противник на горизонте, Исаак, и сегодня я капитан, и вдобавок старший у нас — Дэвис. Бог и все его ангелы, ты что ж, думаешь, будто мне самому нравятся такие приказы? Приятель, если мы сейчас отступим, считай, хунзи канцо всех нас превратит в зомби; теперь же ничего худшего, чем смерть, нам не грозит.
К удивлению и тревоге Шэнди, экипаж воспринял эту странную логику хоть и без особой охоты, но и без возражений. Все кинулись готовиться к бою. Часть парусов зарифили, двух матросов послали на мачту поливать оставшиеся паруса квасцами, чтобы уберечь их от огня, канаты заменили цепями, пушки выкатили, так что теперь их черные жерла торчали из люков. Бокор, стоя возле бушприта, начал что-то декламировать и кидать осколки разбитого зеркала в сторону английского корвета. Шэнди приказали наполнить все пустые ведра водой, а заодно намочить запасную парусину и обмотать ее вокруг бочонков с порохом.
Последние три недели Шэнди несколько гордился в душе тем, как решительно вел себя во время захвата «Кармайкла», теперь же, видя, как трясутся его руки, вытаскивая очередное ведро с морской водой, он понял, что его относительное хладнокровие в тот день явилось скорее результатом шока, и даже более того, результатом невежества, поскольку осознание опасности пришло, только когда все закончилось. На этот раз беда надвигалась с мучительной неторопливостью, и сейчас он знал наперед, как человек умирает от выстрела в голову или удара сабли в живот.
