Борис Романов - Капитанские повести

Шаги на переходном мостике стихли.

Вольтер Иванович тоже вышел на мостик.

— Тут есть кто? — спросил он, и в его голосе еще была неоттаявшая обида.

— Вахтенный штурман.

— Ну, как дела, Тимофей Тимофеич?

— Американец на зигзаг перешел, не выдерживает, видимо, бортовой качки. Долго так не протянет, скорость ему сбавлять придется.

— Это хорошо… Ко мне Жмуров насчет приема в партию приходил, как вы считаете, безусловно примечательный факт?

— А что? — ответил второй штурман. — Такое время не каждому в жизни выпадает. Чего же тут удивительного?

31

И вот снова старпому время заступать на вахту. Одни сутки, они промелькнули, как миг.

Что дал ему в жизни этот день, чем он обогатил, чем осчастливил, чем огорчил? День был необычный, и все же в нем по частям, по частичкам отразилась жизнь и старпома, и экипажа, и самого «Балхаша», теперь заливаемого тучей брызг и тяжело, но упорно хромающего в волнах на одной своей стальной ноге. Небо всплошную затягивало низкими облаками; холодело, и липкая влажность наклеивала одежду на еще горячее тело. Соль зудила кожу под воротом рубашки, горьковатая соль пощипывала губы…

Свет носового топового огня упирался в стену пузырчатой воды, и белый гребень заслонял собой все… Что-то стонало и звенело на полубаке, затем вода рушилась на палубу у основания надстройки, вода хлестала в обвес нижнего мостика, и бесформенные куски ее тяжело шлепались на настил носовой шлюпочной палубы. Корпус вздрагивал и, казалось, скручивался посередине, бак и ют дергались в разные стороны, как концы колеблющейся стальной линейки. Корпус лез вверх, выдавливаясь своими обводами из волны и вынося вверх двадцати-тысячную массу металла, воды и нефти, составляющую вес танкера в грузу. И тогда старпом чувствовал, что его прижимало к палубе так, что подрагивали от тяжести коленки.

В хаотичном и смещавшемся мире только одни опадающие и взлетающие палубы «Балхаша» были достаточно устойчивыми плоскостями.

Слегка испуганный и пришибленный Филипп Лавченко доставал в рубке дождевики, Костя Жмуров стоял на руле, держась за никелированные рукоятки штурвальчика так же просто и цепко, как он держался бы за ручки плуга или рычаги трактора; а в ста метрах от старпома, в центральном посту машинного отделения, где качка ощущалась меньше всего, сидел в кресле, покусывая от боли губы, второй механик Александр Матвеевич, и лицо его было бледнее обычного.

Многие из экипажа спали тяжелым штормовым сном, когда слышишь и скрип переборок, и стук дизелей, и грохот воды, разбивающейся о борт, и шелест книг, что ездят себе на полке, и тысячи других звуков и когда чувствуешь одинаково отчетливо и вибрацию судна, и ерзанье собственного тела на койке, в которой не за что зацепиться…

В ходовой рубке капитан Петр Сергеич Курганов закуривал свои бессонные беспокойные сигаретки.

Утро под темными тучами наступало позднее, чем вчера, но оно наступало, а за ним шел день, а за ним еще тысячи дней, когда нужно будет жить, тосковать и спорить, спорить с людьми и с собой, ибо если в споре рождается истина, то в правоте рождается счастье.

Танкер «Балхаш» бодрствовал, спал и плыл, плыл туда, по заданию, к Антильским островам.

С американского сторожевика, бледное пятно огней которого еще виднелось за кормой, вдруг резко замигал синеватый луч угольного прожектора. Александр Кирсаныч махнул рукой и засмеялся:

— Неужели еще не поняли, что каждый за себя, а бог за всех? Ураган идет.

Хлынул дождь, танкер тряхнуло на волне, и жестокий порыв ветра рассек жизнь каждого из его экипажа на то, что было ДО, и то, что будет ПОСЛЕ.

1964

НА БАКЛЫШЕ

Островок Дристяной Баклыш является наибольшим из островков Баклыши. Он сложен из беловато-серого гранита и покрыт торфом. К норд-весту и зюйд-осту от островка Дристяной Баклыш выступают отмели с глубинами 2—3 м. На отмелях имеются отдельные подводные камни.

Светящий знак «Дристяной Баклыш» установлен на острове Дристяной Баклыш.

1

Над Поморским заливом уже вовсю нависала лимонная ноябрьская заря, когда судоподъемно-спасательное судно «Арктур» под командованием капитана дальнего плавания Евсеева еще только подходило в заданный район, отыскивая среди шхер последнюю не снятую на зиму швартовную бочку.

Низкая полоска далекого материкового берега тоскливо тянулась по левому борту; сухо похрустывая, отваливалась от бортов стылая вода; и в светлой ходовой рубке было тихо и задумчиво, как в осенней горнице.

Радист Силан Герасимович, изнывавший от безделья между вахтами, позевывая, грел радикулит у настенной электрогрелки; самый длинный из матросов, рулевой Боря Симеонов, по прозвищу Вертикал, изогнувшись, буквой Г, большим пальцем правой руки лениво передвигал штурвальчик, и тишину нарушал только вахтенный штурман старпом Евгений Сергеевич Логачев:

— Басюков! Я давно заметил, что у тебя приборы запущены. Запущены! Попробуй возразить, я тебе же говорю, что запущены. Настрой ты его, наконец, раз навсегда, ну!

Электронавигатор Володя Басюков воткнулся в локатор так, что из резинового затемнителя-тубуса торчали только его порозовевшие уши. Он ошеломленно отмалчивался, потому что впервые слышал такой длинный разнос от старпома. Составить фразу длиной в два не особо распространенных предложения и, тем более, произнести ее в недовольном тоне было почти сверх возможностей скромняги Евгения Сергеевича. Хитрый радист Силан Герасимович, увидя, как облегченно вздохнул, выговорившись, старпом, понял, что в ближайшие две недели уже никто на судне не услышит старпомовского голоса, хотя тому по штату и по морской традиции было положено выдавать разносы минимум по десять раз в сутки.

Вова Басюков так и этак крутил кнопки и рукоятки и никак не мог выдавить на экране хотя бы бледное изображение окружающей действительности. Но контрольные лампочки подмигивали ему, мол, все в порядке, да и сам радиолокатор жужжал спокойно и удовлетворенно, как майский жук. Вот же черт возьми! Вовины уши розовели все больше и больше и стали почти красными, когда в рубку, неслышно ступая на каучуковых подошвах, вошел сам капитан, Юрий Арсеньевич Евсеев.

— Симеонов! Что вы на руле скрючились, как американский безработный? Станьте прямо. Если все рулевые так стоять будут, то вы копчиками переборку позади себя насквозь протрете.