Эмилио Сальгари - Иоланда — дочь Черного корсара
Внезапно рулевой, наполовину закрытый английским флагом, увидев, что испанский флагман пошел наперерез, резким поворотом руля вогнал ему бушприт в ванты.
— Поджигайте! — заорал он. — Поджигайте!.. Бросайте абордажные крюки!..
Десять-двенадцать человек, находившиеся на «Камараде», бросили горящие факелы в кучи вара, серы, битума, подложенные под смолистую древесину, закинули кошки на испанский фрегат и, пользуясь остолбенением испанцев, бросились в воду, вплавь добрались до шлюпки за кормой и перерезали канат, на котором она была привязана.
Огромное пламя, вспыхнувшее от взрыва нескольких бочек с порохом, уложенных вместе с горючим материалом, охватило «Камараду», опалив паруса и такелаж испанского флагмана и заставив его людей, приготовившихся к отражению опасного вторжения, искать спасения.
Яркий свет залил море и корабли. Брандер горел как огромный костер, одновременно запылал и флагман, мачты которого были охвачены пламенем.
— Вперед, Береговые братья! — прокатился мощный рев флибустьеров. — В атаку!..
Пока малые суда наседали на флагман, осыпая его градом ядер и мешая испанцам бороться с пожаром, Морган устремился к самому крупному фрегату и обрушил на него огонь своих сорока пушек.
Оставленные в резерве два корабля — а они имели лучшее после «Молниеносного» вооружение и большее число буканьеров, метких стрелков, не имевших себе равных в мире, — взяли в клещи последний испанский фрегат.
Глава XII
На абордаж, рыцари моря!
С одинаковой яростью обе стороны ринулись в бой. Сражение сопровождалось диким гвалтом и оглушительной пальбой — на всех кораблях насчитывалось более трехсот орудий.
Окрыленные первым успехом флибустьеры показывали чудеса отваги. Прежде всего они старались уничтожить командиров, шквальным огнем прочесать верхнюю палубу и затем пойти на абордаж.
Охваченный пламенем флагман был обречен: вместе с брандером, прилепившимся к его борту, он пылал как огромный костер.
Флибустьеры не встретили особого сопротивления — огонь вспыхнул так быстро, что большая часть экипажа, оставшегося на борту, сгорела в начале пожара или задохнулась в густом удушливом дыму, валившем из трюма «Камарады».
Из жалости спасли немногих, в том числе адмирала, который чуть не захлебнулся в море.
И все же победа была пока не полной: два других корабля оказывали сильное сопротивление, подвергая суровому испытанию мужество корсаров. Дважды Морган пытался взять на абордаж один из кораблей, и дважды с большими потерями его отбрасывали.
Более того, шестьдесят пушек испанского флота причинили «Молниеносному» столько вреда, что можно было опасаться, что с минуты на минуту он пойдет ко дну или, по крайней мере, останется без оснастки. И все же от захвата этого фрегата зависела победа: слишком малы были силы флибустьеров, чтобы сражаться сразу с двумя.
Видя, что надежд на победу остается мало и что его эскадра того и гляди окажется рассеянной и отброшенной к Маракайбо, Морган пошел на рискованный шаг.
— Ко мне, смельчаки! — вскричал он, сжимая одной рукой палаш, а другой пистолет. — Сто пиастров каждому, кто взойдет на фрегат!.. Кармо!.. На абордаж!..
Француз, стоявший у руля с Ван Штиллером, резким поворотом руля направил «Молниеносного» на фрегат, а марсовые в то же время старались зацепить его крюками. Но у испанского корабля были такие высокие борта, что «Молниеносный» едва доходил до его пушечных люков.
И все же корсары, ободряемые Морганом и Пьером Пикардцем, первыми полезшими на ванты, чтобы дотянуться до фальшборта, забросали испанский фрегат гранатами и с криком бросились на абордаж, зажав в зубах кортики, которыми разили врага в рукопашных схватках. Момент был ужасный: растерянность начала было уже овладевать этими сильными и суровыми людьми, как вдруг с капитанского мостика «Молниеносного» сквозь грохот орудий и крики бойцов донесся властный звучный голос, каким когда-то отдавал свои приказы Черный корсар:
— Наверх, рыцари моря!.. На абордаж!..
Все обернулись, забыв на секунду, что испанцы поливают их сверху свинцом.
Сквозь пушечный дым показалась Иоланда, одетая в темное платье, с длинным черным пером в волосах и шпагой в руке она, как отец, стояла на капитанском мостике и указывала на испанский фрегат.
— Наверх, рыцари моря!.. — повторила она с уверенностью отца, которую обретала в самые трудные минуты. — На абордаж! Дочь Черного корсара смотрит на вас!..
— На абордаж!.. На абордаж!.. — дружно подхватили корсары, откликаясь на призыв девушки.
И, готовые было отступить, люди полезли, как черти, по канатам, крича во все горло:
— Смерть!.. Смерть испанцам!..
Лишь один человек, вцепившийся в люк вражеской батареи, не спускал глаз с героини. Это был Морган. Но замер он всего на один миг. Услыхав над головой лязг клинков, он вскарабкался наверх, ухватившись за канат, свисавший с грот-мачты.
— Наверх, рыцари моря!.. На вас смотрит дочь Черного корсара!
Флибустьеры ворвались уже на палубу и с такой силой обрушились на испанских моряков, что те в беспорядке бросились на нос и на корму. Поняв, что корабль не спасти, командир фрегата подставил себя под пули. Большая часть офицеров также пала в первых же стычках. Появление Моргана и Пьера Пикардца с подкреплением заставило испанцев просить пощады.
Увидав, что с грот-мачты второго фрегата спускают испанский штандарт, а объятый пламенем флагман идет под аккомпанемент выстрелов ко дну, экипаж третьего фрегата немедленно решил сделать все, чтобы уклониться от нападения и пленения.
Мощными залпами из своих шестидесяти пушек он отогнал и основательно потрепал обстреливавшие его мелкие суда флибустьерской эскадры и на всех парусах стал быстро уходить в сторону форта Барра.
Но то ли по неопытности рулевых, то ли не желая отдавать корсарам свои пушки, он с такой силой врезался в прибрежные рифы, что раскололся пополам и в считанные минуты ушел под воду, едва дав возможность матросам доплыть до земли и укрыться в крепости.
Могучий рев, вырвавшийся из почти четырехсот глоток, приветствовал позорное бегство последнего корабля.
Никогда до сих пор флибустьеры не одерживали столь блестящей победы. Они совершали чудеса отваги и почти невероятные подвиги, но такого — никогда.
Едва отдав приказание отправить испанских пленных в трюм и приставить к пороховым складам надежную охрану, Морган вернулся к себе на корабль, где его дожидалась улыбающаяся, спокойная Иоланда со шпагой в руке.
— Сеньора, — промолвил он с каким-то странным блеском в обычно холодном взоре, — вам мы обязаны победой в одном из самых тяжких сражений во всей истории флибустьеров Тортуги. Не обратись вы с пламенным призывом, столь живо напомнившим нам звучный голос вашего отца, непобедимого Черного корсара, от моих кораблей, вероятно, ничего бы не осталось, а все мы лежали бы сейчас на дне.