Роберт Штильмарк - Наследник из Калькутты
Во мраке, на расстоянии половины лье [127] впереди, уже замелькал фонарь придорожного трактира, когда луна проглянула сквозь просвет в облаках, позволив арестованному купцу отчетливо разглядеть физиономию матроса Ханса Вилли Таумеля.
Друзьям осталось неизвестным, узнал ли путешественник остальных соседей по «Эльмионе» или вид одного Ханса Вилли вызвал у «купца» роковой прилив решимости, только все последующие события произошли почти мгновенно и заняли не больше полминуты.
«Флорентийский купец» сумел освободить на ходу свои скрученные руки и достать из переметной сумы запасной пистолет. Он выпрямился в седле, с силой пришпорил коня и дернул его в сторону. Добрая лошадь взвилась на дыбы, вырвала повод из рук Антони Ченни, перемахнула через придорожную канаву и сломала изгородь чьего-то виноградника. Оттуда грянул пистолетный выстрел, и Антони Ченни, охнув, стал клониться к земле. Дик Милльс, державший наготове пистолет с граненым стволом, наугад выстрелил в кусты и услышал впереди шум падения тела с лошади.
Тем временем Джордж Бингль стащил с коня второго всадника, Жака Перше. Тот не делал видимых попыток к бегству и был сильно напуган. Антони Ченни, раненный в ногу, лежал поперек дороги. Дик Милльс, вышел из виноградника на дорогу.
– Кто из вас ранен? – спросил он, но уже сам различил распростертого на дороге Антони. – Нужно быстрее убираться.
Друзья перенесли Антони в кусты, помогли пленнику, у которого руки были связаны, перешагнуть канаву и спрятали коней в нескольких шагах от дороги.
– Что с тем? – спросил Том.
– Убит, – отвечал Дик.
Том и Дик осветили фонарем тело Луиджи Гринелли. На груди убитого оказалась сумка. В ней лежал запечатанный пакет, обернутый в тряпицу.
Не тронув печатей, друзья спрятали пакет. Усадив в седло раненого Антони и ведя пленного за собой, Дик Милльс и братья Бингль свернули с дороги и добрались до заброшенной каменоломни. Наступила очередь решить судьбу второго пленника, который, окончательно оробев, только шумно вздыхал и отдувался.
– Назови нам свое настоящее имя, – приказал Джордж Бингль.
– Сударь, меня решили назвать Жаком еще в мою бытность во чреве матери, а фамилия моя и моих отцов испокон веков была Перше.
– Кто ты?
– Крестьянин из пригорода Марселя, ваша милость. Пощадите меня, государи мои, я человек семейный, небогатый…
– Давно ли ты знаешь Луиджи Гринелли?
– Первый раз слышу это имя, сударь.
– Не хитри перед лицом смерти, Жак Перше, ибо за единое слово лжи я тебя убью! – грозно вмешался Томас Бингль.
– Разрази меня гром, сударь, если я хоть раз слышал это имя!
– С каких пор ты знаешь флорентийского купца Микеля Альбанти?
– Лет… шесть, государи мои, если не дольше.
– Часто ты совершал с ним такие ночные прогулки?
– Я сопровождаю его в третий раз.
– И всякий раз по лионской дороге?
– Это истинно так, ваша милость. Оба раза я провожал мосье Альбанти до порта Кале.
– Когда вы совершали с ним такую поездку в последний раз?
– Около месяца назад, синьоры.
– Месяца? Ты лжешь, этого не может быть, Жак!
– Убей меня господь, если я лгу! Месяц назад мы доехали до Кале; он сел на корабль, а я остался ждать его. Через десять дней он воротился из Англии, и мы вернулись в Марсель. Мне еще в жизни не приходилось так спешить. Мы загнали четырех лошадей, но он хорошо заплатил.
– А что он обещал тебе теперь?
– Теперь он снова подрядился со мной до Кале и обещал заплатить еще лучше. Я в год не зарабатываю столько своим хозяйством, сколько мне платил синьор Микель Альбанти за одну такую поездку.
Джордж Бингль задумался. Несколько минут все молчали. Джордж положил крестьянину руку на плечо:
– Слушай, Жак Перше! Мы не грабители и убили не честного флорентийского купца, а хитрую иезуитскую змею, переодетого попа, слугу аристократов… Мы обезвредили паука, но нужно еще разорвать паутину. Если ты поможешь нам – сделаешь доброе дело для хороших людей и заработаешь еще больше, чем платил тебе иезуит… Согласен, Жак?
Крестьянин переминался с ноги на ногу, мял в руках свою суконную шапочку и недоверчиво отмалчивался. Он еще не отделался от испуга и теперь опасался угодить «из огня да в полымя».
– Не трусь, Жак! Получишь всех наших коней и еще сотню франков золотом, – продолжал уговаривать его Джордж.
– Что же я должен за это сделать, господа?
– Мы не господа, мы такие же люди труда, как и ты… А может, ты сам тайный иезуит, Жак?
Хотя тон вопроса был шутливым, Жак сбросил с плеча руку Джорджа:
– Иезуит? Всей деревней мы топили их, проклятых, в монастырском пруду… Если бы я знал, что этот Микель Альбанти – переодетый поп, спихнул бы его по дороге в Рону!.. Чего же вам от меня надо, граждане?
– Жак, ты должен проводить до порта Кале… синьора Микеля Альбанти и его слугу.
– Что-то я в толк не возьму, государи мои… Он же мертв, этот Альбанти?
– Он жив, здоров и стоит перед тобой. Альбанти – это я. А вот этот человек – мой слуга. Понял ты мои слова, Жак Перше?
– Понял, сударь. Вы – синьор Микель Альбанти, и никто вас нынче не убивал. А вот этот, синьор Дик, – ваш слуга.
– Ты, кажется неглупый парень, Жак. Пиши теперь письмо своей жене и вели ей приютить двух человек, Тома и Антони, пока старший из них не поправит свое здоровье. Если что-нибудь случится в твоем доме – получишь пулю, Жак, а от твоего хозяйства останутся одни головешки.
Марселец оказался человеком сообразительным. Ему дали перо, чернила и бумагу. Пока он, морща лоб и кряхтя, трудился над двумя строками письма к своей дочери, Мадлене Перше, Джордж Бингль рассматривал пакет, извлеченный из нагрудной сумки убитого.
– Попробую-ка я вскрыть это письмо, друзья, но так, чтобы не оставить следов… Разведите огонь и согрейте воды, пока я достану из мешка мой шпатель.
По прошествии получаса худые, узловатые пальцы Джорджа Бингля извлекли из вскрытого пакета исписанный листок. Письмо патера Фульвио ди Граччиолани было быстро скопировано, а затем Джордж восстановил первоначальный вид пакета столь искусно, что Дик и Томас ахнули от изумления.
– Вот это ловко! – воскликнул восхищенный Дик Милльс. – Но каков святой отец, а? Послушай, Антони, вот что венецианский иезуит Фульвио ди Граччиолани пишет патеру Бенедикту Морсини в Бультон:
«Если брату Луиджи не удастся устранить в пути агента наших врагов, англичанина Кремпфлоу, примите все меры, чтобы воспрепятствовать его встрече с Джакомо. Опасность возрастает. Буотти с помощью Кремпфлоу уже на грани раскрытия тайны Джакомо. Предосторожность требует, чтобы дочь Джакомо покинула отцовский дом бесследно. Будьте все время настороже, оберегайте тайну Джакомо. Без колебаний любыми средствами пресекайте все попытки врагов проникнуть в нее.
