Павел Горьковский - Черный парус, адские берега
– Имеют ли джентльмены возражения против того, чтобы зашить леди в парусину и бросить на корм рыбам?
Принципиальных возражений джентльмены не имели, разве что у мистера Уилла нашлись некоторые пожелания – сугубо технические.
– Если джентльмены взошли на судно и отчалили от берега, – заметил мистер Уилл, – у них есть все основания называть себя «морскими джентльменами», а это значит, они добровольно обязались соблюдать собственные традиции и законы, хотя законы чести не подлежат утверждению в парламенте. Согласно морским законам, джентльмены, принадлежащие к команде одного судна, не могут посягать на имущество друг друга. В том, что мистер Джеремая джентльмен из команды, никто не сомневается, а белокурая леди – его собственность. Тогда по всем правилам выходит, что джентльмены, желающие снизить уровень шума и повысить комфортность плавания, должны компенсировать Джерри убыток, возникший из-за утраты его имущества. Проще говоря, джентльменам надо скинуться и выплатить парню в качестве компенсации триста серебряных реалов. Всем известно, что триста реалов – обычная цена за красивую белую леди на невольничьем рынке. Так будет правильно!
Старейшие члены команды задумались, посовещались, а затем признали за мистером Уиллом правоту искушенного знатока старинных морских законов.
Только джентльмены не спешили вносить деньги. Боцман Лари почесал затылок и заметил, что не имеет свободных средств в настоящий момент, у прочих членов команды тоже обнаружились финансовые затруднения. Отец Алонсо напомнил, что исповедует бедность по заветам Христа. В итоге корабельный кок скрепя сердце был вынужден согласиться терпеть леди до ближайшего порта, при условии, что Джерри выставит товарищам по пинте рома, когда сторгует бабенку берберам или маврам, известным ценителям белокурых красоток.
Мистер Уилл сравнил голос миссис Лаксли с криками несносных чаек и прочих певчих пташек, которые бесцеремонно будят любителей поспать в часы рассвета.
Наиболее пышно высказался португальский лоцман: объяснил, что предпочитает потратиться на новую астролябию, взамен той, которую леди взяла без спроса и вернула ему безнадежно сломанной. Сам он человек образованный, далекий от суеверий и глупых ребяческих страхов, но теперь понимает, почему старинная примета гласит: если женская рука прикоснется к навигационному прибору – жди беды!
Джерри невольно поежился – как всякий человек, чей доход зависит от удачи не меньше, чем от ловкости рук и быстрого ума, он с уважением относился к суевериям и по мере сил следовал приметам. Через три дня кто-то должен был принять команду над судном – чистая формальность в большинстве случаев – на «Святой Анне» такая ситуация могла вылиться в жестокую стычку или даже настоящий бунт.
Пусть все происходит в свой срок. Со свойственной юности беспечностью Джерри отложил тягостные мысли до конца вахты. Моряком он был не слишком опытным и от всей души радовался хорошей погоде – мелкая зыбь на воде сияла на солнце тысячью золотых чешуек, легкий игривый ветер ласкал его щеки, как бархатная женская рука; с каждой склянкой ветерок становился все нежнее и тише, а ближе к вечеру и вовсе пропал. Бригантина еще некоторое время дрейфовала по инерции, потом штурвал замер, даже палуба почти не покачивалась. Джерри мог бы улечься прямо в рубке и проспать оставшийся час вахты без всякого ущерба для курса – бригантина замерла прямо посреди океана. Начался мертвый штиль.
Мертвый штиль – серьезная опасность на пути парусного судна. Увы, надежного средства узнать, сколько продлится такая напасть, еще не придумали. Рано утром лоцман приказал спустить шлюпку, чтобы забросить лотлинь и измерить глубину за бортом с большей точностью. Он натер глаз окуляром подзорной трубы и сбился с ног, вычисляя положение судна сперва каждую вахту, потом каждый час, потом через склянку[14], – хотя смысла в том было мало, за целые сутки корпус бригантины не сдвинулся даже на йоту!
Тогда за дело взялся боцман Лари: облизнул указательный палец, поднял его высоко над головой, плюнул сквозь зубы – плевок улетел в синее море так далеко, что у Джерри дух захватило от зависти, залепил подзатыльник безвинному Джимми и отправил юнгу в «воронье гнездо»[15]на фок-мачте – свистеть. Считается, что свист юнги – самый верный способ вызвать ветер.
Вместо ветра музыкальные упражнения Джимми приманили на палубу миссис Лаксли. Возмущенная леди потребовала от боцмана прекратить издевательство над ребенкомнемедленно! Старый канонир подтянулся к месту перебранки, подмигнул боцману и объявил, что знает другой старинный и очень надежный способ вызвать ветер. Джентльменам надо поочередно мочиться на грот-мачту с наветренной стороны – и всех дел. Разумеется, если найдутся смельчаки, которые запрут леди в каюте, а еще лучше – в трюме, на все время сурового морского ритуала.
Щеки у миссис Лаксли стали пунцовыми, а кулаки сжались, только исключительная британская выдержка позволила ей удержаться от рукоприкладства. Зато язвительности она не стала сдерживать:
– Возможно, я не могу… э… принять полноценного участия в ритуалах плавания. Возможно, я не заканчивала навигатской школы, и у меня нет роскошных усов, как у сеньора лоцмана, – зато есть мозг! Я знаю, что не только ветер движет корабли, судно может перемещаться благодаря морским течениям.
– Где ты углядела хоть тень течения? Отвечай, чертова кукла! Покажи мне! Ну! – Лоцман бросился к даме, размахивая размеченным на ярды линем, Джерри поскорее зажмурился, чтобы не видеть, как его злополучную собственность удавят этой мокрой веревкой, по счастью, дело обошлось. Он услышал твердый звонкий голос миссис Лаксли:
– Там! Направление норд-ост, идет большой корабль, стремительно приближается к нам – его уже видно без всякой подзорной трубы!
Десяток голов одновременно повернулись в указанном направлении – два десятка глаз не мигая смотрели, как красавица-эспаньола с огромной скоростью несется прямо на них. При полном безветрии, в абсолютной тишине казалось, что корабль парит над водой, как большая недобрая птица. На фоне белесого неба паруса судна выглядели зловеще – черные, беспросветно черные паруса, паруса из черного звенящего шелка! Черным был и корпус, а над килем развевался черный флаг, в самом центре полотнища осклабился «веселый Роджер», только самые верхушки мачт сверкали чистым золотом.
Джерри так и замер с разинутым ртом – жуткий корабль промчался мимо них в абсолютной тишине. Он разминулся с бригантиной по борту всего на несколько дюймов и полетел дальше – навстречу закатному солнцу, на другой край света, через сто морей, прямиком в преисподнюю.