Джеймс Купер - Блуждающий огонь
— Вам бы лучше самому съездить на люгер и лично убедиться в справедливости ваших предположений, — предложил вице-губернатор английскому лейтенанту.
— Извините, вице-губернатор, но если я покажусь на палубе «Блуждающего Огня», то рискую поплатиться за это, может быть, весьма продолжительным пленом. Я и у вас инкогнито и серьезно попрошу вас сохранить в тайне мое присутствие на вашем острове, иначе вы дадите возможность люгеру ускользнуть от нас. Об одном только я попрошу вас, — это позволит мне подавать сигналы сегодня ночью — у меня для этого есть все, что надо, — как только ожидаемый мной фрегат приблизится настолько, что в состоянии будет различить сигналы, а вы, со своей стороны, позадержите всеми зависящими от вас средствами этот маленький люгер до завтра. За остальное мы вам отвечаем.
— Не думаю, чтобы можно было опасаться за уход люгера сегодня ночью, лейтенант; капитан намекнул не далее как сегодня, что желает пробыть у нас несколько дней. И зачем бы Раулю Ивару с его «Блуждающим Огнем» понадобилось завернуть в наш порт?
— Кто знает! Какие-нибудь да были у него на то свои причины!
— Но скажите, чем вы мне можете доказать вашу личность? — воскликнул Баррофальди, хватаясь за соломинку. — Сэр Смит показал мне все свои бумаги, а вы дали мне одно полномочие, с которым вас послал к нам капитан Куф, если это правда. Как мне судить, кто из вас не лжет?
— Я ожидал этого недоверия с вашей стороны, синьор вице-губернатор, но поторопился прежде показать полномочие, без которого были бы бесполезны все остальные бумаги. Вот они — вы их можете свободно прочесть, так как они написаны по-итальянски.
Андреа Баррофальди тщательно пересмотрел все бумаги и не нашел в них ничего подозрительного.
— Но почему вы предполагаете, что именно этот люгер и есть «Блуждающий Огонь»? — не уступал Баррофальди.
— Тут не может быть ошибки, синьор; нам известны все английские корабли, плавающие в этих морях. К тому же на этом люгере находится в настоящее время один дезертир с нашего фрегата, некто Итуэл Больт, который…
— Американец, не правда ли, синьор? — вскричал подеста.
— По крайней мере этот плут выдает себя за такового, — отвечал молодой лейтенант, краснея от неприятной необходимости признать факт несправедливого поступка с этим дезертиром.
— Я узнал от этого Итузла Вольта, что вы, англичане, насильно вербуете их к себе в матросы! — сухо вставил Андреа.
— Что делать, синьор! Король вправе рассчитывать на службу своих подданных, и он в них нуждается, а вербовка делается так поспешно, что ошибка всегда возможна; янки же так похожи на англичан.
Когда, наконец, все сомнения относительно тождественности люгера со знаменитым корсаром были устранены, все трое — Баррофальди, подеста и лейтенант прониклись единодушным желанием поймать люгер.
К счастью для «Блуждающего Огня», капитан Куф выразил непременное желание взять корсар неповрежденным, не посягая на его уничтожение, а то ничего бы не стоило перевести часть огнестрельных орудий в одно из естественных углублений скалы и одним залпом потопить судно, так как, несмотря на ночное время, все же можно было различить люгер на том расстоянии, на каком он стоял от берега.
Руководимые единодушным желанием мести, все трое приступили к более точному определению дальнейшего образа действий. Одно окно в доме вице-губернатора выходило как раз в ту сторону, с которой ожидалось прибытие фрегата, и его поэтому предоставили в полное распоряжение Гриффина. Лейтенант расположился перед ним, готовый немедленно зажечь сигнальный огонь при первом появлении «Прозерпины». Это окно представляло еще то удобство, что огонь в нем не мог быть виден в городе, тогда как бросал яркий свет на море. В таком же положении находился и фрегат: подаваемые им сигналы должны были высокой скалой закрываться от городских домов; еще менее было вероятности, чтобы те и другие сигналы можно было видеть с люгера.
Так проходили часы. Легкий ветерок уже давал себя чувствовать, но направление его не было благоприятно, и Рауль не мог еще сняться с якоря. Джита со своим дядей, Карло Джунтотарди, прибыли на судно около десяти часов вечера, но на люгере не видно было еще никаких приготовлений к отплытию. Говоря правду, Рауль и не торопился ехать, желая продлить счастливое время пребывания с Джитой; он был уверен, что в тот же день доставит своих пассажиров к мысу Монте-Арджентаро, почти острову, на котором возвышались башни, хранителем которых был Карло, будь только попутный ветер, в чем он, впрочем, почти не сомневался. Карло и жил в одной из этих башен.
Упоенный счастьем свидания с Джитой, с которой до полуночи просидел на палубе, едва согласившись, наконец, позволить ей удалиться в отведенную для нее каюту и слишком уверенный в успехе своего ловкого обмана, Рауль легкомысленно забыл о возможной опасности и спокойно ждал утреннего ветра с юга. Он не подозревал, что Томазо Тонти стоял настороже на пристани, готовый забить тревогу при малейшем движении люгера, с которого не сводил глаз.
Но в то время, как Рауль всего менее думал о грозившей ему опасности, Итуэл Вольт далеко не разделял его уверенности. «Прозерпина» поглощала все его мысли, вновь оживляя в нем давнишнюю его ненависть к ней. Он в ней все ненавидел: наружный вид, паруса, оснастку, весь экипаж, самого короля, которому служило это судно, нацию, которой оно принадлежало… Ненависть — одна из самых упорных страстей человеческих, она неутомима, и вот почему Итуэл ни на минуту не упускал из виду весь возможный вред, какой мог принести фрегат люгеру. При таком настроении ему естественно пришла мысль о возможности возвращения фрегата по следам люгера, и, ложась спать, он велел разбудить себя в половине второго, желая проверить справедливость своего предположения.
Поднявшись, как и предполагал, он взял с собой двоих надежных матросов, предупрежденных еще накануне, и спустился в шлюпку. Все это проделывалось без малейшего шума, даже весла были взяты подбитые мехом, чтобы не произвести ни звука. Тихо проскользнул он на намеченный им заранее удобный наблюдательный пост и через какие-нибудь полчаса стал прямо в виду освещенного окна в доме вице-губернатора, у которого дежурил Гриффин.
Яркий свет из этого окна, направленный к морю, поразил американца. Но это еще не был сигнал фрегату относительно дальнейшего образа действий: пока этой лампой Гриффин только сообщал, что он у вице-губернатора и помнит о своем поручении. Было два часа ночи, и через два часа должна была заняться заря. Береговой ветерок усилился настолько, что хорошо оснащенный корабль, паруса которого к тому же отсырели и сжались за ночь, мог смело рассчитывать на довольно скорый ход. Следовательно, ничто не мешало «Прозерпине» появиться в скором времени, если она тронулась с заходом солнца с того места, где остановилась вчера, как говорили.
