Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте
Мы вам верим. Вам теперь тоже грозит опасность.
Мы должны уйти, — Андерс не мыслил себе, как он вернется на свое судно.
Но мы можем только на парусах, — Северов объяснил почему.
Я смогу ставить паруса, если еще найдется пятерка дельных парней, — переодеваясь, говорил Андерс. Сейчас ветер с берега. Мы можем выйти.
— После полуночи, — решил Северов и сказал Журбе: — Верных Осипов у людей сейчас же заприте в кубрике. Сливу поставьте охранять.
Иван Алексеевич достал из стола револьвер и протянул боцману:
— Вот все наше оружие.
Отказ Северова съехать на берег привел Осипова в бешенство. Не стесняясь в выражениях, он грозил капитану:
— Я сам пристрелю его!
Коннорс со скрытой усмешкой наблюдал за Осиповым, неторопливо прихлебывая вино. По случаю прихода «Кэмал» и возвращения отряда Норинова была устроена пирушка, на которой Осипов и рассчитывал расправиться с Северовым.
Все, за исключением Коннорса, были изрядно пьяны. Норинов, опершись о стол локтями и поддерживая голову, едва внятно говорил:
— Хочешь, Валентин Витальевич, я сейчас поеду на шхуну и притащу за уши этого большевика. Я его... — Норинов встал с табуретки и, покачиваясь, начал расстегивать кобуру.
Коннорс неторопливо, властно отобрал у него револьвер и почти бросил Норинова на нары.
— Спать!
Пьяный послушно затих. Попойка продолжалась. За стеной слышались голоса и песни. Коннорс брезгливо поморщился и по-немецки проговорил:
Русские свиньи.
Что вы сказали? — Осипов повернул к Коннорсу красное лицо: — Простите, я не разобрал.
С вашим большевиком я поговорю сам на рассвете. Он негодяй.
В желтом свете керосиновой лампы лохматый, заросший Никитин казался еще мрачнее, чем днем. Коннорс подумал: «На зверя похож. Завтра надо его сфотографировать и подружиться с ним. Такой пригодится». Осипов, разливая вино на стол, наполнял кружки. Норинов зашевелился и закричал:
— Давай соболя... Расстрелять!..
Никитин покачал головой с всклокоченными волосами:
— Любит расстреливать...
— Молчи ты, — прикрикнул на него Осипов. — Любит. Сейчас все это любят. Если я не убью, то меня убьют.
«Все вы уже мертвецы», — подумал Коннорс и прислушался к завыванию ветра.
Вернусь к себе. Пора, - он посмотрел на ручные часы и усмехнулся: — Да и на свидание с вашим капитаном надо, Осипов.
Да, да, прошу, — потянулся с протянутыми руками для пожатия Осипов, но Коннорс словно не заметил и повернулся к висевшей на стене куртке. В этот момент дверь распахнулась и кто-то из служащих фактории закричал:
— «Диана» уходит!
Ворвавшийся ветер колыхнул пламя в лампе, Люди бросились из помещения раздетыми. Крича друг на друга, спотыкаясь и падая, Осипов, Коннорс, Никитин и еще несколько человек бежали к воде, казавшейся черным враждебным животным, которое в тихом бешенстве нетерпеливо грызло берег. Они остановились у воды, застыли на мгновенье, вглядываясь в ночной мрак. Небо, закрытое тучами, было безветренным, и от этого темнота казалось еще плотнее. Но попривыкнув, Осипов различил смутно паруса на высоких мачтах «Диана».
— Уходит, уходит, уходит! — заметался он по берегу, потрясая кулаками. — Коннорс, что делать, что делать ? Догоните ее!
Осипов забежал в воду почти до колен и вдруг всхлипнул:
— Моя шхуна…
Коннорс, не обращая на него внимания, побежал к пристани, где стояли шлюпки. К нему присоединилось несколько человек. Охваченный общим волнением, Коннорс громко говорил:
— Моя «Кэмал» сейчас догонит эту баржу под носовым платком.
Люди попрыгали в шлюпку, отвязали ее и налегли на весла.
Но не сделали гребцы и десятка взмахов, как с берега заклокотал пулемет. Пули совсем близко от шлюпки со злым свистом сверлили темноту. Коннорс невольно пригнулся.
— О, идиоты! Назад к берегу!
Гребцы охотно выполнили его команду. Коннорс выскочил на пристань и побежал к маленькому мигающему пламени, которое вырывалось из ствола пулемета. В лицо ему бил ветер, врывавшийся в бухту между сопок тугой струей. Коннорс добежал до пулемета и сильным ударом ноги отшвырнул лежавшего за ним Норинова:
Болван. Моих людей перебьешь! Подбежавший Осипов простонал:
Как же моя «Диана»?
Буду догонять на «Кэмал». У меня есть пушка. Верну шхуну, — быстро говорил Коннорс. — Из пулемета больше не стрелять. Это бестолково, глупо!
Не будем... — уже вслед убегающему к шлюпке Коннорсу, крикнул Осипов.
...Утром «Кэмал» вернулась в бухту Круглых ворот. «Диана» исчезла, словно растворилась в темноте, и Коннорс прекратил ее поиски. Обеспокоенный исчезновением рулевого Стурволлана, он решил сразу же после шторма покинуть бухту.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Много пронеслось штормов в жизни Ивана Алексеевича с той ночи, когда он под парусами бежал из бухты Круглых ворот. Не один шквал обрушивался на него, грозя смять, уничтожить. Много пришлось Северову переменить палуб, прежде чем он вернулся на свой «Кишинев»...
...Во Владивостокском порту стояла суматоха, которая обычно бывает при начале каждой навигации. В эти апрельские дни 1924 года в плаванье выходило одновременно несколько судов «Совторгфлота». Грохотали и отдувались паром лебедки, стрелы чертили еще прохладный чистый воздух, поднимая с пирсов и перенося в черные зевы трюмов различные грузы.
— Вира! Майна! Полундра! — звучали громкие команды.
Катились, грохоча железными шинами колес по булыжнику причалов телеги, текла бурливая река портового люда Реяли чайки, кричали что-то тревожное, с крыш зерновых пакгаузов взмывали стаи голубей и долго кружились в высоком безоблачном небе, под щедрым по-весеннему теплым солнцем.
Старенький транспорт «Кишинев», блестя свежей краской белых палубных надстроек и черных бортов, принимал на дальнем, семнадцатом причале соль для рыбалок Камчатки. За погрузкой спокойно следил с мостика Иван Алексеевич. Как и прежде, темно-синий суконный китель обтягивал его фигуру. Белая полоска подворотничка бежала вокруг смуглой шеи, но смуглое горбоносое лицо покрылось преждевременными морщинами, в карих глазах затаилась усталость. Виски отливали сединой. Северов наблюдал за погрузкой: ему хотелось быстрее ее закончить, чтобы на рассвете выйти в рейс.
К трапу подкатил автомобиль с брезентовым стареньким верхом и открытыми боками. Ветровое стекло пересекал веер трещин. Автомобиль губкома партии.
«Никак ко мне, зачем? — подумал Северов, и по его губам скользнула улыбка, а взгляд стал теплее. — Может, Хайров по старой дружбе приехал проведать?» Не виделись они давно, еще с того рейса, когда «Кишинев» доставил отряд Красной Армии к Охотску для окончательной ликвидации банд генерала Пепеляева. Тогда Хайров выступил перед бойцами с речью. Говорил он с капитанского мостика через микрофон.
