Роберт Штильмарк - Наследник из Калькутты
– Я ближайший его компаньон. Можете изложить свое дело мне. Полагаю, что мы уладим его быстро, к вашему полному удовольствию, доктор Томазо Буотти, – голос мистера А. Кремпфлоу звучал несколько хрипло и не отличался приятным тембром.
– В течение последних лет я объехал несколько стран Европы, – пояснил посетитель. – Сейчас я возвращаюсь из Германии. Целью моих путешествий являются розыски одного лица… Скажите, ваше бюро принимает такого рода поручения?
– Бюро принимает любые поручения, если клиент быстро покрывает расходы.
– О покрытии расходов мне хотелось бы поговорить под конец нашей беседы… Вам, синьор Кремпфлоу, не приходилось ли слышать имя Джакомо Молла?
– Мне приходится слышать такое количество имен, что голова моя треснула бы, если бы я вздумал их запоминать, – изящно высказался компаньон мистера Крейга. – Кто он такой, этот Молла, и по какой причине вы его преследуете?
– Вы неверно истолковали мои слова, синьор. Я разыскиваю Джакомо Молла не с целью повредить ему, а, напротив, чтобы сделать его наследником огромного состояния. Достаточно вам сказать, синьор Кремпфлоу, что человек, который только указал бы местонахождение Джакомо Молла или его прямых наследников, получил бы от лица, уполномочившего меня вести эти розыски, десять тысяч итальянских скуди…
Лицо мистера Кремпфлоу стало приветливее.
– Готов прозакладывать свою голову, что, живой или мертвый, Джакомо Молла, где бы он ни находился, будет представлен вам, если наша фирма примется за розыски. Позвольте узнать, дакт [117], что за персона так заинтересована в этом деле?
– Этого я, к сожалению, не имею права открыть, иначе мы давно прибегли бы к публикации в газетах. Мой высокий покровитель желает…
– По рукам! – нетерпеливо прервал Кремпфлоу доктора. Десять тысяч скуди, воодушевив мистера Кремпфлоу, не сделали его вежливее. – Контора принимает ваше поручение. Я беру его в собственные руки. Какие данные о синьоре Джакомо Молла вы можете сообщить мне? Есть у вас его изображение?
Доктор Томазо Буотти вынул из бумажника и протянул собеседнику миниатюрный овальный портрет, выполненный на эмали. Миниатюра изображала красивую женщину, прильнувшую щекой к личику мальчика лет пяти; у мальчика был упрямый рот и темные глаза. Обшитый кружевом ворот сорочки обнажал шею, и над левой ключицей ребенка темнела большая родинка.
– Синьор Джакомо с матерью, синьорой Франческой Молла, некогда знаменитой тосканской певицей. Более поздних изображений синьора Молла, к сожалению, не сохранилось.
– Эй, Слип! – крикнул Кремпфлоу, приоткрывая дверь в соседнее помещение.
– Я здесь, сэр!
Из соседней комнаты появился мистер Слип, полнеющий мужчина с крысиными глазками.
– Слип, возьмите мою двуколку и в полчаса доставьте мне сюда этого… мистера Бингля, знаете, из… серого отеля. Пусть он захватит акварель и кисти.
Посланец мистера Кремпфлоу понимающе кивнул и удалился из кабинета бодрой рысцой.
– Рассказывайте, дакт, все, что еще известно о Джакомо Молла.
– До пяти лет он вместе с матерью жил в Венеции, во дворце графа Паоло д'Эльяно. В 1743 году синьора Франческа Молла покинула это палаццо. Однако, синьор, доверить вам дальнейшие сведения я могу лишь под строжайшим секретом. Джакомо Молла, по-видимому, чувствует себя смертельно оскорбленным и, быть может, сознательно скрывается от особы, столь заинтересованной в его розысках. Малейшая неосторожность может погубить плоды всей моей кропотливой предварительной работы…
…Доктор Буотти поведал собеседнику все, что в течение долгих лет он успел выяснить о судьбе самого Джакомо, его матери и отчима. Однако имени лица, заинтересованного в розысках, он пока не назвал. Доктор поведал собеседнику о своем знакомстве с приемной матерью Джакомо – Анжеликой Ченни. Компаньон мистера Крейга выслушал доктора с тем выражением презрительного превосходства, с каким модные врачи выслушивают родственников пациента.
– Позвольте спросить, а вашего старого знакомого доктора Грейсвелла вы разыскали в Бультоне?
– Август – неблагоприятное время, синьор Кремпфлоу, для городских визитов: Рандольф Грейсвелл, увы, уехал отдыхать в Нормандию. Я оставил ему только короткое письмо и карточку.
Мистер Слип ввел в кабинет новое лицо. Это был пожилой, болезненного вида человек. Мистер Кремпфлоу, не предлагая новому гостю стула, вручил ему миниатюру и предложил тут же изготовить с нее акварельную копию, а затем повторить в масле.
– Боже мой, это займет слишком много времени! – воскликнул синьор Буотти. – Через три часа я должен быть на борту «Сант-Марко». Вечером он поднимает якорь.
– Не беспокойтесь, акварель будет готова в течение часа, а масляная копия может быть сделана с акварели. Бингль, приступайте к делу.
– Какая изумительная эмаль! – пробормотал художник. – Манера Виченце Кардозо.
– Рад видеть знатока! Вы не ошиблись: это действительно работа названного вами миланского мастера. В искусстве эмалей и камей я не знаю равных ему!
Алекс Кремпфлоу, занятый беседой со своим итальянским гостем, не заметил, с каким волнением художник вглядывался в эмаль. Острый глаз живописца сразу узнал знакомые черты: в студии своего итальянского учителя, художника Альбертино Вителли, юный Джордж Бингль видел множество рисунков, изображавших эту синьору в профиль и три четверти на фоне розовых садов Равенны, в римском карнавальном одеянии, в оперных ролях и домашних платьях… Джордж помнил и лицо этого ребенка. Оно тоже повторялось в многочисленных набросках и этюдах Альбертино… Мастер говорил Джорджу, что юный Джакомо – незаконный сын графа Паоло д'Эльяно…
В чертах мальчика на эмали, по-детски нежных, уже виден был характер. И чем пристальнее вглядывался Джордж в это лицо, тем явственнее проступали сквозь него черты другого знакомого лица – черты лорда Ченсфильда… Невероятно, но… с эмали глядело на Джорджа детское лицо сэра Фредрика Райленда! Вот оно, и родимое пятнышко над ключицей… У милорда оно коричневое, у самой шеи… Вот наметившаяся горбинка носа… Даже в глазах ребенка на портрете то же настороженно-недоверчивое, жестоко-упрямое выражение… Неужели капризная судьба приоткрыла Джорджу новую неожиданную тайну?
Джордж работал словно в тумане, но возбуждение, охватившее художника, не помешало, а помогло ему выполнить задачу. Через полтора часа акварельная копия была готова, и синьор Буотти изумленно взирал на нее. Она была исключительно точной, и лишь лицо мальчика на копии выглядело более взрослым. Мистеру Кремпфлоу почудилось даже что-то знакомое…
