Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии
Испанцы также не оставили без внимания эти острова, — таким образом, в это время Канарские острова принадлежали наполовину португальцам, наполовину испанцам.
Луи де-Бобадилья знал эти острова только по имени, и потому адмирал старался теперь ознакомить его с характерными особенностями и значением их для мореплавания.
— Эти острова, — пояснял Колумб, — сослужили португальцам прекрасную службу. Они снабжают их суда пресной водой, топливом и припасами, и я не вижу, почему бы теперь Кастилии не поступить точно так же. Вы сами знаете, сколько выгод извлекли наши соседи из своих колоний, и какой приток богатств образовался у них из этих колоний в Лиссабоне. Но все это капля воды в море по сравнению с тем, что может дать Кастилии наша экспедиция.
— А по вашим расчетам, дон Христофор, владения великого хана находятся не дальше от берега Испании, чем самые дальние из южных колоний Португалии? — спросил дон Луи.
Колумб внимательно осмотрелся кругом, желая убедиться, что никто не может его услышать, затем, понизив голос почти до шопота, ответил тоном, доказывающим полное доверие к своему юному собеседнику:
— Вы знаете, дон Луи, с какими людьми нам приходится иметь дело. Пока мы будем вблизи берегов, я ни минуты не могу быть спокоен, что они, то-есть то или другое из наших малых судов не уйдет от нас, укрывшись в одном из мелких портов ночью, чтобы затем вернуться домой.
— Но неужели вы считаете Мартина-Алонзо способным на такой поступок? — воскликнул дон Луи.
— Нет, из трусости или из боязни он никогда не сделал бы этого: это испытанный, бесстрашный и отважный моряк, на которого вполне можно положиться. Но Пинсон не может всего видеть и за всем уследить, а главное, никакие силы не в состоянии удержать обезумевший от страха и возмутившийся экипаж; их много, а он — один. Я не поручусь даже и за наш экипаж, несмотря на всю мою громадную власть, несмотря на то, что я не спускаю с них глаз; вот почему я не могу открыто и искренно ответить на ваш вопрос. Мой ответ испугал бы наших моряков. Но вам лично, дон-Луи, я скажу, что наше плавание никогда еще не имело себе подобного как по дальности расстояния, так и по безлюдности пути. Однако, не будем больше говорить об этом.
В восемь часов утра эскадра вышла из Сальто, и лишь когда стемнело и высоты Палоса окончательно скрылись из вида, взяли курс к югу. Суда были небыстроходные, а так как всем было известно, что плавание будет дальнее, то никто не помышлял о скором его окончании. Две морских мили в час, то-есть, приблизительно, шесть английских миль, считалось в то время хорошим ходом для судна, даже при попутном ветре.
— Вот заходит солнце и как будто тонет в волнах Атлантического океана, — сказал Колумб, обращаясь к неразлучному с ним дону Луи. — Но вы знаете, конечно, сеньор Гутиеррец, что оно не тонет в море, а продолжает свой путь и после того, как скроется от наших глаз. Это еще раз подтверждает мою теорию, что земля кругла.
В это время двое матросов работали неподалеку от двух собеседников над починкой перетершегося каната; услышав слова адмирала, они, на время прервав работу, стали прислушиваться. Один из этих матросов был Пэпэ, другой, человек лет под пятьдесят, смотрел настоящим морским волком; он был невысокий, коренастый, с сильными мускулистыми членами, с несколько грубым, угловатым, но умным лицом, на котором можно было прочесть добродушие, смышленность и упорную волю.
— А на чем основываете вы, сеньор Христофор, предположение, что солнце, скрывшись от нас, продолжает свой путь, освещая другие страны? — спросил между тем дон Луи.
— На чем? — повторил Колумб. — На том, что было бы бессмысленно, чтобы в продолжение целой половины суток свет и тепло, изливаемые этим светилом, пропадали бесплодно. Затем, разве мы не видим и не знаем, что солнце, зашедшее для нас, еще светит на Азорских островах, что Грецию и Смирну оно озаряет на час или полтора раньше, чем мы его увидим? Вот почему я думаю, что, покинув нас, солнце осветит Катай, а поутру, покинув его, появится у нас на востоке. Словом, я убежден, что то, что так быстро, то-есть в течение всего одних суток, делает солнце, совершим и мы с нашими каравеллами, только в более долгий срок.
— Таким образом, вы уверены, что земля кругла, и что успех вашего путешествия обеспечен?
— Безусловно. И мне было бы крайне прискорбно думать, что среди людей, составляющих наш экипаж, есть хоть один, который не думает так, как я. Да, вот, кстати, два матроса; они, вероятно, слышали наш разговор. Мы порасспросим их и узнаем мнение людей, привычных к морю и хотя не ученых, но смышленных и рассудительных. Это, кажется, Пэпэ?
— Так точно, сеньор.
— У тебя честное и прямое лицо, и я уверен, что на тебя можно положиться. А ты, как видно, давно дружен с морем, — заметил Колумб, обращаясь к другому. — Такие люди, как вы двое, мне нужны в этом деле. Как тебя звать?
— Приятели зовут меня Санчо, сеньор, когда не особенно церемонятся или спешат, а в свободную минуту или когда они хотят выказать вежливость, то прибавляют еще и Мундо, так что в общей сложности выходит Санчо-Мундо.
— Мундо[30]. Это огромное имя для такого низкорослого человека, — засмеялся Колумб. — Удивляюсь, что у тебя хватает смелости носить такое громкое имя.
— Я и то говорю товарищам, что это не имя, а титул, — сказал матрос.
— Без сомнения, — согласился с ним Колумб, — и твои родители тоже звались Мундо?
— Не могу вам сказать, сеньор, как они звались: я никогда не знал об этом; добрые люди нашли меня у дверей доков в корзинке, и так как передо мной лежал весь широкий мир, то они прозвали меня Мундо.
— А давно ты сделался моряком? — спросил адмирал.
— Да с тех пор, как я себя помню. Меня, вероятно, еще с корзинкой снесли на судно, и первые шаги свои я научился делать на палубе каравеллы; я до того сроднился с морем, что на суше меня тошнит, и всякий аппетит пропадает! — ответил Санчо-Мундо.
— А какими судьбами ты попал сюда, на мое судно? — спросил Колумб.
— Могуерские власти послали меня участвовать в экспедиции, полагая, вероятно, что это путешествие самое подходящее для меня: оно будет продложаться бесконечно долго или же вовсе никогда не окончится.
— Превосходно! Значит, и на тебя я могу рассчитывать, как на верного и надежного товарища в случае нужды! — сказал адмирал.
— Скажу одно, сеньор: опасностей и трудностей я не боюсь, а они меня боятся!
— Молодец! — воскликнул дон Луи.
Адмирал только улыбнулся, затем, приняв свой обычный серьезный и внушительный вид, удалился в сопровождении своего секретаря в свою каюту.
