Сесил Форестер - Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии
– Да, – сказал Хорнблауэр.
Еще минута или две этого вежливого разговора, и он сможет свободно укрыться внизу.
Фелл взял рупор и направил его наверх:
– На грот-мачте, там! Смотри-ка хорошенько, иначе я объясню, зачем нужно делать это!
– Есть сэр! – последовал ответ.
– Головные деньги, милорд, – сказал Фелл с оттенком одобрения.
– Мы все находим это полезным, – учтиво согласился Хорнблауэр.
Головные деньги выплачивались британским правительством за освобожденных в открытом море рабов. Они выдавались на корабли, участвовавшие в захвате работорговца, и делились между членами экипажей как любые другие призовые деньги. Это был небольшой капитал по сравнению с теми гигантскими суммами, которые выплачивались в годы великой войны, однако, исходя из расчета по пять фунтов за голову, большой груз рабов мог составить изрядный доход для корабля, совершившего захват. А от этой суммы четверть шла капитану. С другой стороны, одна восьмая часть поступала командующему соединением адмиралу, где бы он в это время не находился. Хорнблауэр, имея под своим командованием двадцать кораблей, имел право на получение одной восьмой части их головных денег. Такая система дележа вполне объясняет, каким образом в течение великой войны адмиралы, командовавшие флотами в Канале или на Средиземном море, становились миллионерами, как, например, лорд Кейт.
– Никто не находит это более полезным, чем я, милорд, – заявил Фелл.
– Возможно, – сказал Хорнблауэр.
Хорнблауэр прекрасно знал, что у Фелла есть серьезные денежные затруднения. Много лет после битвы при Ватерлоо он жил на половинном жаловании, да и сейчас, как капитан корабля пятого ранга, он получал со всеми доплатами не более двадцати фунтов в месяц. Было удачей, что он сейчас, в мирное время, получил под свое командование корабль пятого ранга. Хорнблауэр сам помнил себя бедным капитаном, вынужденным носить хлопковые чулки вместо шелковых и медные эполеты вместо золотых. Однако он не испытывал ни малейшего желания обсуждать Таблицы персональной оплаты перед завтраком.
– Леди Фелл, милорд, сможет укрепить свое положение в свете, – сказал Фелл.
Как доводилось слышать Хорнблауэру, она была экстравагантной женщиной.
– В таком случае, будем надеяться, что нам повезет сегодня, – проговорил Хорнблауэр, все еще думая о завтраке.
Было драматическим совпадением, что в этот самый момент последовал оклик с верхушки мачты.
– Эгей, парус! Парус прямо на ветре!
– Возможно, это то, что мы ждем, сэр Томас, – произнес Хорнблауэр.
– А вполне может быть, что и нет, милорд. Там, на мачте! Куда он направляется? Мистер Сефтон, приведите корабль к ветру.
Хорнблауэр повернулся спиной к наветренному поручню. Он чувствовал, что он не имеет права вмешиваться в ситуацию, используя свое положение адмирала, и должен стоять здесь не более чем в качестве заинтересованного наблюдателя, в то время, как капитан будет принимать решения. Было почти что пыткой играть роль простого зрителя, но еще мучительнее было бы спуститься вниз и оставаться в неведении обо всем, что происходит, даже более мучительно, чем снова откладывать завтрак.
– Там, на палубе! Это двухмачтовик. Направляется прямо на нас. Под всеми парусами. Капитан, сэр, это шхуна! Большая шхуна, сэр. По-прежнему идет на нас.
Молодой Джерард, флаг-лейтенант, появился на палубе при первом же окрике с мачты и занял свое место рядом с адмиралом.
– Марсельная шхуна, – сказал он. – Большая. Она может оказаться тем, что мы ищем, милорд.
– Также, как она может оказаться всем, чем угодно, – сказал Хорнблауэр, делая все возможное, что бы скрыть неуместное волнение, которое он испытывал.
Джерард направил подзорную трубу на ветер.
– Это она! Быстро приближается, уже близко. Взгляните на наклон ее мачт! Посмотрите, как срезаны ее марсели! Милорд, это не шхуна с Островов.
Не будет ничего сверхъестественного в том, что это окажется работорговец, он ведь привел «Клоринду» сюда, на ветер от Сан-Хуана, в твердой надежде на то, что транспорты с рабами пойдут именно здесь. Испания медлила с присоединением к запрету на торговлю рабами, и каждый работорговец испытывал искушение доставить свой груз и воспользоваться выгодой от подскочивших вверх цен прежде, чем запрет вступит в силу. Главный рынок рабов в испанских колониях располагался в Гаване, в тысяче миль отсюда в подветренную сторону, однако можно было рассматривать как непреложный факт то, что испанские работорговцы, совершая переход от Невольничьего берега, сделают сначала заход в Пуэрто-Рико, чтобы пополнить запас воды, а может быть и продать часть груза. Было вполне логично расположить здесь «Клоринду», чтобы иметь возможность перехватить их.
Хорнблауэр взял подзорную трубу и направил ее на шхуну, которая быстро приближалась. Он видел то, о чем говорил Джерард. Теперь, когда стал виден корпус, он мог разглядеть, как прекрасно она оснащена, и что она построена с расчетом на скорость. Имея такие прекрасные обводы, она могла найти применение единственно для перевозки особо «скоропортящегося» груза – человеческого. Пока он вел наблюдение, он заметил, что прямоугольники ее нижних парусов стали сужаться по вертикали, а расстояние между мачтами заметно увеличилось. Она отворачивала от поджидавшей ее «Клоринды» – вот последнее доказательство, если оно вообще было необходимо, того, что она являлась именно тем, чем должна была быть. Шхуна легла на правый галс и продолжала сохранять безопасную дистанцию, по возможности даже наращивая ее.
– Мистер Сефтон, – закричал Фелл, – наполнить грот-марсель! За ней, на правый галс! Поднять бом-брамсели!
Торопливо, но организованно и толково, часть матросов бросилась к брасам, в то время как остальные разбежались по реям, ставя дополнительные паруса. Речь шла о нескольких секундах, которых было достаточно «Клоринде», идущей в крутой бейдевинд, чтобы привестись к ветру и начать преследование. С натянутыми снастями, подняв все паруса, которые позволял нести довольно свежий ветер, она постепенно легла на курс, и пошла, взрезывая водную гладь, рассекая волну за волной, отчего из под форштевня поднималась пелена брызг, в то время как наветренные снасти пели под напором ветра. Это был удивительный переход по сравнению с состоянием полного покоя, царившего на борту совсем недавно.
– Покажите флаг, – приказал Фелл. – Посмотрим, что она скажет о своей принадлежности.
Через подзорную трубу Хорнблауэр наблюдал, как шхуна в ответ подняла свой флаг: красно-желтые цвета Испании.
– Видите, милорд? – спросил Фелл.
