Рафаэль Сабатини - Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник)
Негодовал не только он один. Майор, затрясшись от возмущения, отважился высказать свое слово:
– Это предложение достойно пирата! Да, клянусь честью! Так мог сказать только пират! Господин де Берни грудью стоит за своих бывших дружков – это ж ясно как божий день.
После его злобного замечания воцарилась глубокая тишина. Сэр Генри Морган медленно поднял глаза на дерзкого выскочку и, приняв надменный вид, посмотрел ему прямо в лицо:
– А кого, черт бы вас побрал, интересует ваше мнение?
Майор встал вне себя от гнева: как смел этот невежа говорить с ним в подобном тоне!
– Похоже, сударь, вы забыли – я имею полномочия короля и…
– Подите вы к дьяволу с вашими полномочиями, сударь! – прогремел Морган. – Это дело вас совершенно не касается.
– Еще раз говорю вам, сударь, я имею полномочия короля.
– Я питаю безмерное уважение к его величеству, черт возьми! Сядьте, любезнейший. Вы нам мешаете. Да садитесь же!
– Нет, вы выслушайте меня, сударь, – не унимался майор, ничуть не испугавшись хмурого взгляда сэра Генри. – Я вправе заставить вас слушать меня. Да, это мое право. Как офицер британской короны, я считаю своим долгом отвергнуть – категорически отвергнуть – предложение, которое наносит оскорбление его королевскому величеству.
Бросив на него недобрый взгляд, сэр Генри дрожащими от смеха губами, которые не могли скрыть даже его усы, бесстрастным, угрожающим голосом проговорил:
– Вы закончили, сударь?
– Я еще и не начинал, – ответил майор и, прокашлявшись, собрался продолжить.
– Это всего лишь вступление, – вставил де Берни.
Тут Морган со всего размаху грохнул кулаком по столу.
– Должен вам напомнить, майор, вы младше меня по чину, которым так кичитесь, а значит, будьте любезны подчиняться мне! Я не имею привычки напоминать моим людям, что здесь командую я. И вы будете говорить тогда, когда вас попросят.
– Вы забываете, сударь… – попробовал возразить майор.
– Я ничего не забываю! – проревел сэр Генри и прибавил: – Я же сказал вам, сударь, сядьте. И оставьте, к чертям, вашу фанаберию, а не то велю заковать вас в кандалы! Садитесь!
Выпучив глаза, майор принял было вызывающий вид, однако повелительный взгляд адмирала живо поставил его на место, и он стоял и только мигал глазами. Потом, презрительно пожав плечами, он отставил стул от стола и сел, положив ногу на ногу.
Сэр Генри обратился к де Берни:
– Итак, Шарль?
– Капитан Олдридж полагает, что негоже даровать свободу команде «Черного лебедя». Однако, на мой взгляд, в этом нет ничего страшного. Они крепко сели на мель: у них нет ни корабля, ни пушек, ни капитана – положеньице не позавидуешь. Если им когда и удастся выбраться отсюда, маловероятно, что они снова возьмутся за старое. Слишком хороший урок они получили.
– Клянусь честью, я такого же мнения, – сказал Морган, искоса взглянув на майора. – Хотя майор Суша наверняка думает иначе.
Майор раздраженно снял ногу с колена и, подавшись вперед, проговорил:
– Я уже говорил вам, сударь, меня зовут Сэндз.
– Да ну? – усмехнулся Морган. – Суша или песок – разве это не одно и то же? – Он поднялся. – Пошли, Олдридж. За работу. Последуем совету Шарля. В конце концов, это самое верное.
Олдридж встал и пошел следом за адмиралом. Однако, перед тем как уйти, адмирал повернулся к мисс Присцилле и сказал:
– Сейчас пришлю слугу, он приготовит вам каюту, а также вам, Шарль, и вам, майор.
Майор и де Берни поднялись одновременно. Майор холодно кивнул. Но де Берни хотел еще что-то сказать:
– Если позволите, Морган, я пойду на Ямайку на другом корабле. Может, мне самому заняться «Кентавром»?
Морган удивленно посмотрел на него, потом обвел взглядом остальных. У майора непроизвольно вырвался вздох облегчения, мисс Присцилла подняла глаза, исполненные недоумения и печали. Сэр Генри сжал губы, погладил длинные усы и призадумался.
– Какого дьявола!.. – начал он, потом пожал плечами и сказал: – Впрочем, как знаешь, Шарль, как знаешь! Пойдем, Олдридж.
Тяжело ступая, он вышел из кают-компании в сопровождении сухощавого капитана, оставив де Берни наедине с его спутниками. Мисс Присцилла тоже встала. Она была на редкость спокойна и чересчур бледна.
– Барт, – промолвила она, – поднимитесь на палубу и побудьте там немного, окажите любезность!
Майор устремился к ней и подал руку.
– Дорогая! – воскликнул он.
Девушка покачала головой:
– Нет-нет, я хотела сказать, чтобы вы оставили меня. Мне нужно переговорить с господином де Берни.
Лицо майора вытянулось.
– Вы хотите с ним говорить? Но о чем? С какой стати?
– Это касается только меня, Барт. Или вы полагаете, нам нечего сказать друг другу после всего, что произошло? Думаю, вам тоже есть что ему сказать. Я считаю, что мы в долгу перед ним. А вы?
Майор смутился. Его терзали противоречивые чувства.
– Конечно, я многим обязан господину де Берни… Это вполне естественно. Клянусь честью – вполне естественно! Признаться, я ошибался в нем. По крайней мере, в некотором смысле. И…
– Ради бога, ни слова больше! – остановил его де Берни. – Этим вы только все испортите.
– Вы скажете все потом, если хотите, – прибавила мисс Присцилла, – а покуда, прошу вас, Барт, оставьте нас.
– Но… – Терзаемый подозрениями, майор колебался. – Но неужели мне нельзя слышать то, о чем вы хотите говорить с господином де Берни? Неужто я не вправе присутствовать? Это даже вполне естественно, дорогая Присцилла, если я останусь и объясню…
– Барт, я собираюсь сказать ему то, что вам не следует слышать.
Красное одутловатое лицо майора, только что выражавшее беспокойство, сделалось безразличным.
– Ну разумеется, Присцилла…
– О, прошу вас, уйдите, уйдите! – нетерпеливо проговорила девушка.
Майор воздел руки к небу.
– Чудесно! Если вы настаиваете… Надеюсь, господин де Берни не станет злоупотреблять положением. И будет помнить…
На этот раз его прервал де Берни:
– Сударь, пока что только вы один злоупотребляете терпением дамы.
Несколько успокоенный его словами, но все еще недовольный, майор направился к двери.
– Если что – я рядом, Присцилла.
– Надеюсь, ничего такого не случится, – ответила она.
Когда майор наконец удалился, девушка отошла от стола и, подойдя к резного дерева рундуку, стоявшему под иллюминаторами, облокотилась на него. Лицо у нее было бледное и взволнованное. Она не смотрела на де Берни, а он, чтобы избежать ее взгляда, отвернулся в сторону и стал ждать, когда она заговорит.
Девушка села спиной к солнечному свету, игравшему яркими бликами в водах лагуны. И наконец спокойно подняла на него глаза.
– Шарль, – бесстрастно промолвила она, – скажите откровенно, почему вы хотите вернуться на Ямайку на другом корабле?
– Хорошо, – ответил он. – Чтобы избавить вас от присутствия человека, который за целый месяц вам, должно быть, порядком надоел.
– И это вы называете откровенностью? Вы играете со мной или просто не хотите считаться с моими желаниями?
Ее вопрос озадачил француза. Опустив голову на кружевное жабо, он принялся ходить из угла в угол.
– Майор Сэндз достаточно ясно дал понять, какими должны быть ваши желания, когда речь идет обо мне.
– Майор Сэндз? – сказала она с легким недоумением в голосе. – Но при чем здесь майор Сэндз?
– Он ваше единственное зеркало.
– Понимаю… – проговорила она. Потом наступило молчание, но он даже не попытался его нарушить. – Неужели это имеет для вас какое-то значение? – спросила она наконец.
– Имеет, так как это, наверное, касается вас.
– Это не имеет ко мне ни малейшего отношения.
– Я сказал – наверное… – Он взглянул на нее и печально улыбнулся. – Знайте, Присцилла, майор Сэндз прав, называя меня пиратом.
– Пиратом? Вас?
– Я был им. И это клеймо осталось на мне и посейчас.
– Но я его не вижу. Но даже если б и увидела, то не обратила бы внимания… Вы самый храбрый, самый благородный человек из всех, кого я когда-либо знала.
Лицо де Берни стало серьезным и печальным. Он покачал головой.
– Не мучайте меня, не искушайте! – простонал он.
Она встала и вплотную приблизилась к нему.
– Вы сможете избавиться от мук – если поддадитесь искушению.
– И что потом? – спросил он. – Если мы станем мужем и женой… вы и я… ваш мир…
Она поднесла руку к его губам, не желая слушать продолжения, и промолвила:
– Если мы станем мужем и женой, мой мир станет вашим и тогда, наверное, мы оба будем счастливы…
– Какую страшную и милую ошибку я совершаю! – сказал он и заключил ее в свои объятия.
Приложение
Основные единицы измерения, используемые в книге
Бушель – единица объема, равная 36,36 л.
