Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте
Всех подряд бьют. Это на них похоже.
Волков положил на стол акт, составленный по предложению Курилова.
Молодцы, — одобрил Степанов. — Это нам со временем пригодится. А вообще-то вы очень рисковали. «Фудзияма-мару» — флотилия одного из средних промышленников Японии. А попади вы на другую, — трудно сказать, удалось ли бы вам так быстро распрощаться с ними.
Могли задержать? — с тревогой спросил Волков.
Все могло быть, — строго сказал Степанов. — Уверен, что Ямага получит нагоняй, что отпустил вас так скоро. Видно, его радиограмма о вас попала не тем, ктонами интересуется.
—А теперь, — Можура показал на один из квадратов на карте, — вы пойдете в этот район, и больше никакого самоуправства.
4
Окна кабинета были открыты в палисадник. Под утренним солнцем ярко зеленели трава и молоденькие деревья. В кабинет тянуло приятным запахом свежей зелени. Северов машинально следил за пчелой, мелькавшей в солнечных лучах между планок палисадника, но мысли его были далеко, на флотилии. Добыча китов упала, а тут еще Волков и Курилов, как сообщил Можура, нарушили приказ, болтались без толку в море. Эх, черт возьми! Как трудно дается всякое новое дело. Вошла секретарь:
— К вам товарищ Курилова. Северов оживился:
Проси, проси!
В кабинет быстрей походкой вошла молодая женщина. Ее фигуру плотно облегал темно-синий строгий костюм. Смуглую шею оттенял мягкий воротничок шелковой блузки. Гладко зачесанные назад и собранные на затылке волосы открывали высокий, чуть выпуклый лоб. Из-под черных бровей смотрели внимательные темные глаза.
Оленька! — протянул ей руку Северов и с улыбкой поправился: — Здравствуйте, Ольга Пантелеевна! С приездом. Какая же вы стали красавица! Не узнать! Ну, поздравляю с прибытием. Совсем?
Совсем!
От прежней Оленьки осталась улыбка да нитка кораллов на шее. С той поры, как она уехала в Москву на курсы, Северову не приходилось ее видеть.
Курьерским приехала сегодня ночью, — отвечала на расспросы Ольга. Голос у нее был грудной, глубокий, говорила она неторопливо. — Закончилась моя учеба...
Типография на базе ждет вас, — сказал Северов. — Утверждено и название газеты — «Гарпун».
Северов смотрел на Ольгу и думал о Курилове: «Ну, Леонтий, теперь держись! Жена у тебя вперед полным ходом пошла, а ты что-то табанить начал».
Когда можно на флотилию попасть? — спросила Ольга, и лицо ее порозовело.
Завтра вылетите на гидросамолете, — сказал Северов.
А как там Леонтий? – спросила, наконец, Ольга.
Жив, здоров, — хмуро проговорил Северов.
Вы чем-то недовольны? — насторожилась Ольга.
Мы, хозяйственники, всегда бываем чем-нибудь недовольны, — ответил управляющий трестом, уклонившись от прямого ответа.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
1
Флотилия стояла в тихой бухточке, сжатой скалистыми берегами. Чахлая растительность — стелющиеся по земле низкорослые деревья да лишайники — не оживляла пустынного вида. Берега казались суровыми и малопривлекательными. Но все свободные от работы китобои съехали на землю и разбрелись по берегу.
Штурман Свидерский отправился к старшему радисту Сене Клебанову. Войдя в радиорубку и назвав себя, он попросил радиста при случае отстукать во Владивосток радиограмму.
Клебанов усмехнулся:
Зазнобушке?
Свидерский многозначительно подмигнул и сразу же передал текст.
Старший радист ухмыльнулся еще шире:
Будь спокоен, сегодня же получит, — он повернулся, крикнул в глубь радиорубки: — Федя! Передай очередной! — и протянул подошедшему дежурному радисту листок с текстом радиограммы Свидерского: «Плавание идет спокойно тчк Часто вспоминаю тебя тчк Скучаю целую».
От этих эфирных поцелуев меня уже тошнит, — с тоскливой миной вздохнул дежурный радист.
Из радиорубки Свидерский вышел вместе с Клебановым.
Потом они съехали на берег. Сеня оказался разговорчивым парнем: он любил, чтобы его слушали. Свидерский, внимательно следя за радистом, поддакивал ему, соглашался с ним, чем быстро расположил его к себе. Разговаривая, радист и штурман незаметно отошли от берега. Тут, оглянувшись и понизив голос, Свидерский щелкнул себя по шее.
Не мешало бы, —- сказал он. — Как смотришь?
В самый бы раз, — мечтательно вздохнул Клебанов и удивленно раскрыл свои всегда сонные глаза: Свидерский доставал из внутреннего кармана бутылку.
Чистый!
Врешь! — воскликнул радист, и его глаза уставились на бутылку. — Ей-богу, чистый?
Через полчаса Свидерский стал для подвыпившего Клебанова лучшим другом. В порыве дружеского расположения радист говорил:
Ты парень свойский. Люблю таких. Приходи ко мне. Давай сколько хочешь радиограмм своей девахе, все передам.
Смотри, чтобы потом не отказывался!
Ну что ты! Я да от своего слова... За кого ты меня принимаешь?
Уже в темноте радист и штурман вернулись каждый на свое судно. Оба остались довольны прогулкой и друг другом. Впервые после выхода из Владивостока Свидерский достал из футляра аккордеон и долго наигрывал какой-то тягучий, ноющий мотив.
2
Над городом вставало раннее солнечное утро. Ольга шла по набережной, жадно вдыхая запах моря, доносимый легким бризом, приглядываясь к кораблям, стоящим у причала и на рейде. У входа в порт она взволнованно подумала: «Море. Как я о нем соскучилась!»
В порту у ближнего пирса ее ожидал маленький катерок. Он резво пронесся по бухте, разрезая темно-синюю прозрачную воду.
Ольга опустила руку за борт. Вода бежала у нее между пальцев, упругая, прохладная.
Катер обогнул вдавшийся в бухту мыс и направился в рыбный порт. Там на якоре покачивался гидроплан. Он походил на присевшую отдохнуть огромную белую птицу. Подрулили. Ольга забралась в кабину. Вскоре самолет, чихнув мотором, загудел и задрожал, а через несколько минут заскользил по воде, набирая скорость. Ольга не заметила, как гидроплан оторвался от воды и оказался в воздухе. Город, бухта и заливы с кораблями остались внизу. Развернувшись, самолет круто взял курс на север.
Ольга не отрывала глаз от иллюминатора. Когда кончилась прибрежная полоса, она увидела внизу под собою темно-синюю гладь открытого моря. Оно чуть-чуть рябило мелкими волнами. Слева тянулся скалистый берег. За манной дымкой голубела горная цепь с пятнами еще не растаявшего снега.
На берегу, у воды, виднелись постройки. Ольга с удовольствием отметила, что за два года тут появились новые рыбные промыслы, поселки. Прибрежная полоса выглядела уже не такой пустынной, как прежде.
