Хозяин острова Эйлин-Мор - Сергей Валерьевич Мельников
Глава 10. МакАртур
Май, 1902 год.В третий день Пятидесятницы[5] я дрейфовал в низовом теплом течении, лежа на спине. В тридцати футах над головой бликовала мелкая рябь на поверхности. Вода усмиряла солнечные лучи, превращала их из огненных плетей в теплые мягкие перышки, ласкающие кожу. Меня постепенно сносило к Мангерста-бич, и я просто наслаждался теплом и негой. Один раз я метким броском выловил из проплывавшей мимо стаи жирную макрель около полутора футов длиной. Безмозглые рыбины бросились наутек, но меня они больше не интересовали.
Ногтем я вспорол бледное рыбье брюхо и вытащил кишки. Оттолкнул вместе с головой их подальше от себя, и они в кровавом облаке пошли на дно. Будет у крабов пиршество. Старые охотники, вроде Нэрна, рыбу ели целиком, со всей требухой, а я так и не смог преодолеть свою человеческую брезгливость.
По сути, во мне не так много изменилось, кроме пасти, утыканной кривыми зубами, и небольших перепонок между пальцами, незаметных, если их не растопыривать. Исчез накопленный жир, стала бледнее и прочнее кожа, обострились обоняние и зрение, и появилось новое чувство: я начал распознавать по давлению воды приближение живых существ и ощущать кожей свет так же, как тепло. В остальном я остался тем же самым Доном МакАртуром… Только свершившим за прошедшие годы столько злодеяний, что гореть мне в аду, но я уже в нем жил. В море есть воля Хозяина и свобода выбора: выполнять его приказы или неподвижным обрубком упасть в яму нашего ада в аду. Мне пока удается избежать этой участи, а малыш Томми уверенно к ней движется.
Неделю назад мы ходили на лов к песчаным отмелям Бенбекьюлы: Хозяин захотел молодого мяса. Пока сыт, он сквозь пальцы смотрит на то, что мы обходим родные земли, а мы молимся Богу, которого в море нет, чтоб Хозяин не послал нас за родными просто для забавы.
Тут, на западном берегу острова, стоял на рейде корабль Ее Величества «Энсон». Его Величества, конечно. Никак не привыкну к тому, что эту великую женщину прибрал Господь. Отцы-командиры, не жалея, гоняли матросов на берег и обратно, потому что безделье и праздность – самые страшные враги моряка. Нам оставалось только выждать время.
Мы всемером висели под кораблем в ожидании, когда спустят шлюпки. Наконец с плеском врезались в воду лодочные кили, затряслись борта под ногами спускающихся матросов. Весла шумно вошли в воду, и две шлюпки с едой для Хозяина споро двинулись к берегу, а мы за ними. Тут некстати разошлись тучи, мы решили опуститься ниже и выждать.
Время шло, а с берега никто не возвращался. Дождавшись, когда рябь на поверхности немного потемнела, я приподнял голову над водой. На песчаном пляже под черными скалами лежали две шлюпки, наполовину вытащенные на берег. В одной из них сидел матрос, сторожил флотское имущество. Он посмотрел в мою сторону, и я на всякий случай опустился ниже. Перевернувшись на спину, подплыл поближе, к самому деревянному борту со стороны кормы, и спрятался в тени.
Матрос перегнулся через борт, зачерпнул воды умыть лицо. Он был совсем юным, на хорошую бритву у него денег не было, поэтому чисто выбритая кожа была покрыта красными пятнами, и он морской водой пытался унять этот зуд. Молодое мясо, Хозяин будет доволен. Только одного мало: каждый из нас должен принести Хозяину хотя бы по одному живому человеку. Матрос снова перегнулся через борт. Его лицо было в паре футов от меня, – переведи он взгляд чуть правее, и увидел бы в тени, под водой, бледное лицо с парой внимательно следящих за ним глаз. Но он зажмурился и плеснул себе пригоршней на раздраженную кожу.
Осторожно, стараясь его не спугнуть, я развернулся и поплыл обратно. Солнце село, часовой на шлюпке зажег керосиновый фонарь. Скрываться смысла больше не было, мы высунули головы из воды и наблюдали за берегом. В темноте нас увидеть было трудно, а свет фонаря еще больше ослеплял матроса. Мы неподвижно висели, не шевелясь и не сводя глаз с берега. Прошел час, другой. Матрос от безделья не находил себе места. Бродил по берегу, кидал гальку в море, выполнял гимнастические упражнения. Для нас скука проблемой не была. Я быстро освоил важное для хищника умение: впадать в неподвижное состояние, схожее со сном с открытыми глазами, до тех пор, пока не появится жертва.
Кожей я уловил легкое колебание: из-за холма выехала двуколка с поднятым верхом. Керосиновые фонари бросали тусклый свет на грунтовую дорогу к пляжу. Следом гнедой шайр не спеша притащил крестьянскую телегу с матросами. Из двуколки выпрыгнул какой-то щеголь в котелке, подал руку. На нее легла рука в белой перчатке, из тени выглянула женщина в коричневом дорожном костюме и простой черной шляпке. Наши женщины так не одевались. Старик Нэрн повернул ко мне голову.
– Сладкое мясо, Хозяин будет доволен, – сказал он с улыбкой. Такой улыбкой можно было до икоты напугать королевского драгуна.
Следом из экипажа, чопорно кивнув, выбралась девочка лет семи в матросском костюмчике. Мужчина махнул рукой, матросы стащили с телеги два дорожных кофра и понесли в шлюпку. Женщина с девочкой, аккуратно придерживая подолы, спустились на пляж. Возница в котелке хлестнул лошадь поводьями и скрылся в темноте.
– Очень доволен… – тихо сказал Нэрн и ушел под воду.
Я последовал его примеру. Две шлюпки для нас было слишком, поэтому Нэрн сказал, что брать будем ту, куда сели женщина с ребенком. Ее спустили на воду последней, и когда первая ушла вперед на полмили, вторая только выгребала с мелководья. Мы опустились на дно и застыли в ожидании, слушая толчки от опускающихся в воду весел. Когда шлюпка оказалась прямо над нами, Нэрн выставил руку с выломанным рогом нарвала и стремительно взмыл вверх. Рог с треском пробил днище, мы взлетели за ним и, ухватившись за борт лодки, перевернули ее. Матросы, озадаченно рассматривавшие невесть откуда взявшуюся дыру, ничего не успели сделать.
Нас было семеро. В лодке – семь матросов, женщина и ребенок. Люди посыпались за борт, Нэрн кинулся к девочке. Круглыми от ужаса глазами она смотрела на страшного человека с акульей пастью, приближающегося к ней. Ее гюйс шевелился, как плавник кита, но не мог унести ее от страшных зубов. Девочка закричала, воздух вырвался из ее легких пузырями, улетевшими к поверхности.
Меня разрывали противоречивые чувства: мне ужасно не хотелось видеть, как Хозяин будет откусывать куски мяса от бедного ребенка, но за ослушание полагается яма. Я
