Хозяин острова Эйлин-Мор - Сергей Валерьевич Мельников
Аннабель со стуком поставила кружку на столешницу, и морок сошел: рыбаки опрокинули настойку в пасти, облегченно зашевелились, а она строго спросила у старика:
– А ты не заврался, Маклейн?
– Нет, Аннабель. – Он покачал головой. – Мне бы очень хотелось, чтобы это было сном. Меня часто мучает бессонница, и прошлой ночью тоже. Я вышел на кухню заварить чаю с ромашкой. Пока разжигал примус, выглянул в окно и там его и увидел.
– За окном стоял? – тихо спросил молодой Хэмиш.
– Нет, – покачал головой Маклейн, – стоял бы он за окном, вы б сейчас меня поминали. Он выбрался из-за края утеса и вошел в дом Броди, а, когда вышел оттуда, прыгнул с обрыва в море. Перед прыжком задержался на краю. Луна вышла из-за туч, и я увидел, что это крепкий высокий мужчина, совершенно голый. Вот тогда я узнал его по походке. Дон МакАртур всегда ходил так, будто это он земной шар ногами крутит. Тут из-за угла я услышал голос мальца Броди. Он крикнул: «Я буду ждать тебя, деда». Вот все и совпало…
– Что совпало? – Хэмиш нервно сглотнул и сунул нос в кружку. Ему стало не по себе.
– Маклейн хочет сказать, что Дональд МакАртур теперь морской охотник, – ответила Аннабель. – Я не особо верю в легенду о Хозяине, но все-таки надо проверить.
Рыбаки заволновались, некоторые вскочили с места, но Аннабель поставила на стол еще одну бутылку.
– Нечего сейчас, посреди ночи, людей пугать. Утром сама схожу к Шинейд и все разузнаю.
Глава 7. Шон
1902 год.Когда Шон проснулся, его голая пятка коснулась чего-то мокрого. Он резко сел, вдруг вспомнив события прошлой ночи и не понимая еще, где сон, а где явь. Под одеялом в изножье, посреди мокрого пятна, лежала большая золотистая жемчужина, простынь испачкана грязью с его ног, а стул – тоже мокрый. Шон понял, что это правда: его дедушка Дон приходил к нему прошлой ночью, и он жив. Даже дети знают: привидения не оставляют мокрые пятна на сиденьях стульев и не пахнут рыбой.
День тянулся бесконечно долго. Шон носил жемчужину в кармане и никак не решался показать ее маме. Он чувствовал, что, если покажет, будут расспросы и он может нечаянно выдать деда Дональда, а если это произойдет, тому будет грозить опасность. Наступила ночь, он сидел в кровати, боясь уснуть, всматривался в небо за окном, втягивал носом воздух в ожидании неприятного запаха, который теперь говорил о близости любимого деда. Он ждал, пока явь не смешалась со сном. Как сонный щенок, Шон упал лбом в подушку и заснул крепко-крепко. Дед так и не появился.
Следующим утром мальчик понял, что больше тянуть нельзя: он дал слово. Стиснув жемчужину в кулаке, мальчик выбежал из комнаты. Мамы не было ни в спальне, ни на кухне. Шон высунулся во двор. Шинейд, придерживая рукой развевающиеся на ветру медно-красные волосы, разговаривала о чем-то с миссис Ганн. Он увидел, как мама расхохоталась и беспечно взмахнула рукой, а Аннабель нахмурилась. Она перевела взгляд на приоткрытую дверь дома и подозрительно посмотрела на Шона. Мама обернулась и подала ему знак, чтобы не выходил. Шон закрыл дверь и опустился на пол. Он прижал ухо к щели, откуда сквозил холодный воздух с моря.
– Маклейн не просыхает круглые сутки, тебе ли не знать? – услышал он мамин голос. – Если даже поверить, что охотники существуют, то как мы с Шоном пережили ту ночь?
– Не знаю, Шинейд, не знаю, – ответила ей Аннабель. – Если это и правда Дон, он мог пожалеть вас.
– Да? А зачем приходил тогда?
– Сама ломаю голову. Ты осматривала Шона? Укусов нет?
– Ни укусов, ни клыков, ни перепонок между пальцами, – уверенно ответила мама. – И у меня тоже.
Они замолчали, и Шон слышал только шум ветра да гул разбивающихся о камни волн, а потом Аннабель сказала:
– Ты не будешь против, если я расспрошу Шона о той ночи?
– Буду, Аннабель, буду, потому что не хочу забивать ему голову бреднями про морских охотников и их Хозяина. Пусть спит по ночам спокойно и без кошмаров.
Шон услышал, как скрипнула ступенька под маминой ногой, и кинулся в спальню. Сунул жемчужину под подушку, сам с книгой плюхнулся на еще влажный стул. За миг до того, как открылась дверь, натянул одеяло на грязную простыню. Мама подошла и поцеловала его в макушку.
– Что читаешь?
– «Таинственный остров», – ответил Шон, закрывая книгу.
– Таинственный… – сказала Шинейд, – прям как наш! Сынок! – Она опустилась на его кровать, расправила одеяло, и у Шона перехватило дыхание. – Позапрошлой ночью, когда папа уезжал в Сторновей, ты ничего подозрительного не слышал?
– Нет, мам. Шторм был и сильный дождь, да и все. А что?
– А кроме этого? Какие-то посторонние звуки?
– Нет, мам, ничего не слышал. Почему ты спрашиваешь?
Шинейд испытующе смотрела ему в глаза, и у Шона загорелись уши. Он очень любил маму и совсем не хотел ей врать, но сказать о том, что ночью к нему приходил дед, а потом прыгнул с утеса в море, он тоже не мог. Шинейд заметила его смущение, но ничего не сказала.
– Читай, сынок. – Она похлопала его по колену. – Я сейчас приготовлю завтрак.
Она пошла к двери и остановилась в проеме, тревожно глядя на макушку сына. Он почувствовал ее взгляд и обернулся.
– Мам, а где папа? – спросил Шон.
– Папа рано утром ушел в море. Логан наткнулся на большую стаю макрели, сейчас все наши рыбаки там.
На кухне Шинейд поставила перед Шоном тарелку с жареными яйцами и тремя кружками сторновейского пудинга, взъерошила русые волосы. Пока он расправлялся с завтраком, зашла в его комнату и откинула одеяло. Колени у Шинейд ослабли, и она опустилась на стул. Когда через несколько минут притихший Шон вошел в комнату, она так и сидела на стуле, невидящими глазами глядя на море за окном.
– Мам, – тихо сказал он.
Шинейд не пошевелилась. Шон обнял ее за плечи и уткнулся носом в ее густые волосы.
– Прости, – шепнул он виновато.
– Значит, это правда? – Шинейд накрыла руку сына и прижалась щекой. Ей никогда не было так страшно. – Кто приходил к тебе той ночью, Шон?
– Дедушка Дональд, – признался он.
Шон больше не мог скрывать, рассказал маме все – от начала и до конца. А потом достал жемчужину и протянул ей. Перламутрово-золотистый шарик стал последней каплей, – слезы брызнули из глаз Шинейд. Она обняла сына так крепко, что ему было трудно дышать, положила голову ему на плечо и разрыдалась, а он
