Коммодор Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт
— Четверть меньше пяти, — долетел голос лотового; под напором ветра два сцепленных вместе корабля все быстрее дрейфовали к мелям Сальтхольма.
Крики и громкое «ба-бах» — это Карлину удалось наконец навести две пушки на батареи Амаджера и следом — свист ядра, пролетевшего низко над головой. Появились дыры в гроте и бизани — враг пробовал вывести «Несравненный» из строя.
— Я начну отходить, сэр? — долетел до Хорнблауэра голос Буша.
Маунд приказал завести конец буксира за остатки бизань-мачты «Гарви», которая была достаточна далеко смещена в корму и поэтому представляла удобную точку крепления буксира. Он поднял обе руки в знак того, что все в порядке — его матросы уже заканчивали перерубать последние тросы, соединяющие кеч с упавшей за борт грот-мачтой.
— Да, капитан, — Хорнблауэр заколебался, прежде чем добавить совет по делу, которое, как он знал, касалось исключительно одного Буша.
— Принимайте напряжение на буксир медленно, иначе порвете трос или выдернете бизань мачту «Гарви» с корнем. Передние паруса — на правый борт и пройдите немного вперед, прежде чем начнете брасопить марсели.
— Есть, сэр!
Буш не подал вида, что несколько уязвлен подсказками Хорнблауэра, потому что знал — советы его командира ценятся на вес золота.
— И еще. Думаю, если бы я выполнял эту операцию, то так и тащил бы «Гарви» кормой вперед на коротком буксире.
— Есть, сэр!
Буш повернулся и начал выкрикивать приказы. После того, как были подняты передние косые паруса, «Несравненный» увалился под ветер и Кэрлин сразу же ввел в действие батареи обоих бортов. Корабль снова окутался дымом, наполнился адским грохотом пушек и визгом орудийных катков. Ядра с Амаджера по-прежнему пролетали над головой, а иногда с треском били в корпус «Несравненного»; в промежутке между залпами, когда наступила относительная тишина, послышался голос лотового:
— И четыре с половиной!
Чем быстрее им удастся уйти подальше от мели, тем лучше. Фор- и бизань-марселя слегка наполнились, передние косые паруса хорошо набрали ветер. Буксир натянулся и, после очередного оглушительного бортового залпа, стало слышно, как заскрипел тяжелый трос, принимая напряжение. Разбитый «Гарви» медленно двинулся кормой вперед, под аккомпанемент отчаянных проклятий рулевого «Несравненного» — тяжелый двухдечный линейный корабль с непривычным грузом, болтающимся за кормой, плохо слушался руля. Но в целом все выглядело вполне удовлетворительно — подумал Хорнблауэр. Он заметил, что Буш также понял, что корабль вполне управляем, и теперь украдкой бросает на него взгляды.
— Команде к брасам! — заревел Буш, как будто откликаясь на мысли Хорнблауэра. Под набравшими ветер и хорошо обрасопленными фор- и бизань-марселями, «Несравненный» начал набирать скорость и кеч последовал за ним настолько послушно, насколько можно было этого ожидать от разбитого корабля, лишенного руля, а с ним и малейшей возможности управляться. Затем «Гарви» вдруг неуклюже рванулся вправо, прежде чем новый рывок буксира, сопровождаемый очередной какофонией скрипов и стонов, опять не направил его на относительно прямой курс. Видя это Хорнблауэр покачал головой, и Буш воздержался от своего намерения обрасопить и грот-марсель.
— Право на борт, мистер Маунд! — крикнул Хорнблауэр в рупор. Простая перекладка руля «Несравненного» могла бы оказаться недостаточно эффективной — поведение любого буксируемого корабля достаточно непредсказуемо. Скорость все возрастала, и это тоже могло так или иначе повлиять на поведение «Гарви».
— Отметка пять!
Это уже было лучше. И «Гарви» также вел себя вполне прилично. Теперь он только слегка зарыскивал — очевидно и перекладка руля, и увеличение скорости сделали свое дело.
— Отлично сделано, капитан Буш! — торжественно произнес Хорнблауэр.
— Благодарю вас, сэр! — ответил Буш и тут же приказал обрасопить грот-марсель.
— Глубже шести!
Теперь они были уже довольно далеко от мелей Сальтхольма. Хорнблауэр вдруг заметил, что пушки больше не стреляют; не слышно было и залпов Амаджера. Значит, они уже вне выстрела береговых батарей, они прошли самое узкое место пролива — и все это ценой только пары сбитых мачт! Теперь уже до самого выхода из Зунда не придется приближаться к берегу на расстояние пушечного выстрела — они смогут обогнуть Фальстербо на достаточно большом расстоянии от шведских батарей.
— Глубже девяти!
Буш смотрел на своего коммодора с выражением хорошо знакомого Хорнблауэру несколько растерянного восторга. Но ведь все было очень просто. Каждый мог бы догадаться, что лучше поставить «Несравненный» в арьергард, чтобы, при необходимости, оказать помощь или буксировать подбитые корабли и, если такое решение уже было принято, каждый здравомыслящий офицер догадался бы приказать подготовить буксирный трос и уложить его на корме — чтобы помощь могла быть оказана быстро, — с выбросками, запасными концами и прочими необходимыми принадлежностями. Любой, любой офицер мог бы сделать эти единственно правильные умозаключения — и Хорнблауэра просто раздражало выражение благоговейного восторга, появившееся на лице Буша.
— Дайте общий сигнал отбоя, — сказал Хорнблауэр, — капитан Буш, будьте добры, приготовьтесь к отдаче буксира. Я хотел бы, чтобы временный такелаж был установлен на «Гарви» прежде, чем мы обогнем Фальстербо. Возможно, вы будете столь любезны, что направите им в помощь аварийную партию.
С этими словами он спустился вниз. Хорнблауэр был сыт по горло всем увиденным за прошедшие часы — вместе с Бушем включительно. Он устал, смертельно устал, истощил все запасы энергии. Позже, много позже будет достаточно времени, чтобы, усевшись за стол, снова начать, обычно и скучно: «Сэр! Имею честь донести…» А в конце, конечно же, будет список убитых и раненых…
Глава 7
Его Британского Величества семидесятичетырехпушечный линейный корабль «Несравненный» шел по Балтийскому морю вне видимости берегов. Он плыл под легкими парусами, подгоняемый устойчивым ветром с западных румбов, а следом, как неуклюжие утята, спешащие за своей осанистой матерью, переваливались на волнах два бомбардирских кеча. Дальше по правому борту, на самом пределе видимости, белели паруса «Лотоса», а примерно на таком же расстоянии по левому борту шел «Ворон». Далеко за «Вороном», невидимый с «Несравненного», находился тендер «Клэм»; вся четверка судов представляла собой цепь, которая растянулась почти во всю ширину узкой горловины Балтики — от шведского побережья до острова Рюген. Новостей по-прежнему не было. Весной, с таянием льдов, основной поток судов обычно направлялся за пределы Балтийского моря — в Англию и порты континентальной Европы, однако при удерживающихся западных ветрах, надежд повстречать кого-либо было мало. Воздух был свеж и резок, несмотря на сияние солнца и серебристо-серое море вздымалось и опадало под пестрым от разбросанных по нему облаков небом.
После своего обычного утреннего купания под струями воды из корабельной помпы, Хорнблауэр долго не мог отдышаться и согреться. Пятнадцать лет он прослужил в тропиках и на Средиземном море и привык к теплой морской воде, потоки которой низвергались на него столько раз, что он уже и со счета сбился. Теперь же он никак не мог привыкнуть к ледяной воде Балтики, вобравшей в себя весь холод тающих льдов Ботнического и Финского заливов и мокрого снега, который несли с собой впадающие в него Висла и Одер. Тем не менее, эта вода бодрила, и его долговязая фигура гротескно извивалась под тяжелыми холодными струями, когда Хорнблауэр — как всегда во время купания — начисто забывал о своем коммодорском достоинстве. Полдюжины моряков, которые под руководством судового плотника лениво поправляли поврежденный пушечный порт, время от времени бросали на него удивленные взгляды. Двое матросов, налегающих на рукоятки помпы и Браун, стоявший поодаль с полотенцем и халатом Хорнблауэра в руках, изо всех сил старались сохранять торжественную невозмутимость, соответствующую, по их мнению, высокому статусу главного действующего лица церемонии.
