Рафаэль Сабатини - Удачи капитана Блада
Но в глазах дона Себастьяна продолжала светиться ненависть.
– Я и не знал, что вы способны на такие подлости. Я ничего вам не скажу, грязный пиратский пёс.
Дама внезапно зашевелилась и закричала, перемежая слова рыданиями:
– Умоляю тебя, Себастьян, ради Бога, скажи ему все! Отдай ему все, что у нас есть. Разве это имеет значение?
– Тем более что на том свете ваши сокровища вам не понадобятся, продолжал издеваться капитан. – Лучше пощадите чувства вашей супруги. Вы не согласны со мной? – Он в бешенстве ударил кулаком по столу. – Хорошо!
Выдавите мозга из башки этого рогоносца, ребята! – И мерзавец поудобнее устроился в кресле, ожидая развлечения.
Один из разбойников взялся за ложку, просунутую между верёвкой и головой дона Себастьяна. Но прежде чем он начал крутить её, капитан снова его остановил.
– Подожди. У нас есть более надёжный способ. – И его губы расплылись в злобной усмешке. Сняв ногу с подлокотника, пират приподнялся в кресле. Ведь испанцы души не чаят в своих жёнах. – Обернувшись, он поманил рукой донью Леокадию. – Agui, mujer! Agui![50].
– Не слушай его, Леокадия, – крикнул ей муж. – Не двигайся!
– Он… он ведь и здесь доберётся до меня, – справедливо возразила несчастная женщина.
– Слышишь, ты, болван? Жаль, что у тебя нет и крупицы здравого смысла, которым наделена эта курица. Прошу вас сюда, мадам!
Хрупкая, бледная, маленькая женщина, дрожа от страха, приблизилась к его креслу. Гнусно улыбаясь, капитан, прищурив глаза, устремил наглый оценивающий взгляд на эту изящную робкую представительницу слабого пола.
Обняв донью Леокадию за талию, он притянул её к себе.
– Ближе, ближе, девочка.
Дон Себастьян закрыл глаза и застонал от бешенства, пытаясь вырваться из сильных рук, державших его.
Капитан поднял объятую ужасом донью Леокадию и усадил её к себе на колени.
– Не обращай внимания на ревнивые вопли этого осла, малютка. Он не сделает тебе ничего, слово капитана Блада. – Запрокинув бедняжке подбородок, мерзавец, улыбаясь, посмотрел в её расширенные тёмные глаза. Эту процедуру и последовавший за ней затяжной поцелуй она перенесла безропотно, словно труп.
– Тебе придётся вытерпеть и нечто большее, милочка, если твой остолоп-супруг не образумится. Я забираю её, дон губернатор, и надеюсь, что путешествие в моем обществе доставит ей удовольствие. Но вы можете выкупить жену за ваши спрятанные дублоны. Несомненно, вы оцените моё великодушие.
Ведь я мог бы захватить с собой вас обоих.
Ничто не могло причинить дону Себастьяну большие муки, чем угрозы его жене.
– А если я соглашусь, какая у меня будет гарантия, что вы не нарушите обещания?
– Слово капитана Блада.
Внезапный грохот канонады потряс дом, за первым залпом последовали второй и третий.
Все были изумлены.
– Какого дьявола… – начал капитан, но сразу же умолк, найдя объяснение. – Ба! Мои ребята забавляются – вот и все!
Но он едва ли был бы так беспечен, если бы знал, что пушечные залпы уничтожили полсотни этих ребят, высадившихся на берег, чтобы присоединиться к нему, и что около пятидесяти испанских мушкетёров во главе с настоящим капитаном Бладом быстро приближаются к городу, горя желанием расправиться с пиратами. И расправа была коротка. Разбредясь по городу, корсары разбились на группы по четыре, шесть, самое большее десять человек. Внезапное нападение испанцев не дало им возможности соединиться и оказать организованное сопротивление. Одни были убиты на месте, другие взяты в плен.
В столовой генерал-губернатора пиратский капитан, чьё садистское наслаждение создавшейся ситуацией усиливалось в соответствии с количеством поглощённой им крепкой малаги, обратил наконец внимание на вопли и мушкетную пальбу снаружи. Но он по-прежнему не сомневался, что сопротивление жителей Сан-Хуана давно сломлено, и считал, что шум на улице – обычное следствие продолжающихся «развлечений» его ребят. Холостые пушечные выстрелы были обычным занятием торжествующих флибустьеров, а мушкеты едва ли остались в городе у кого-нибудь, кроме пиратов.
Поэтому он не спеша продолжал истязать генерал-губернатора необходимостью выбора между потерей жены и дублонов до тех пор, пока упорство дона Себастьяна не было сломлено и он не сообщил, где хранится королевская казна.
Но жестокость корсара нисколько не уменьшилась.
– Слишком поздно, – заявил он. – Ты чересчур долго упрямился, а за это время я по уши влюбился в твою жену. Так влюбился, что не смогу вынести разлуки с ней. Я дарю тебе жизнь, испанская собака, и, учитывая твоё поведение, это больше того, что ты заслужил. Но твои деньги и твою супругу я заберу с собой вместе с кораблями с ценностями, принадлежащими королю Испании.
– Но вы дали мне слово! – вскричал взбешённый дон Себастьян.
– Ай-ай-ай! Но ведь это было давно. Когда тебе была предоставлена возможность, ты ею не воспользовался, а начал вместо этого со мной шутки шутить. – Никто из присутствующих в комнате не обратил внимания на звук быстро приближающихся шагов. – Я же предупреждал тебя, что с капитаном Бладом шутить опасно.
Он не успел договорить, как дверь открылась, и послышался твёрдый с металлическим оттенком голос, в котором чувствовались нотки сарказма.
– Рад слышать это от вас, независимо от того, кто бы вы ни были. – И в комнату вошёл высокий человек со шляпой в руке. Чёрный парик его был всклокочен, лиловый камзол разорван, лицо испачкано пылью и грязью. Его сопровождали трое мушкетёров в испанских латах и стальных шлемах. Окинув комнату взглядом, он сразу же оценил ситуацию.
– Я как будто успел как раз вовремя.
Изумлённый пират выпустил донью Леокадию н вскочил, положив руку на рукоять пистолета.
– Что это значит? Кто вы такой, черт возьми?!
Вновь прибывший приблизился к нему, и суровый взгляд его голубых глаз, сверкавших, как сапфиры, на смуглом лице, заставили разбойника вздрогнуть.
– Подлый самозванец! Навозная тварь!
Хотя мерзавец по-прежнему мало что понимал, до него дошло, что необходимы решительные действия, и он выхватил из-за пояса пистолет. Но капитан Блад отступил назад, и его рапира, быстрая, как жало змеи, пронзила руку пирата. Пистолет со стуком упал на пол.
– Лучше бы ты направил его в своё сердце, грязный пёс!
Правда, этим ты помешал бы мне выполнить клятву. Я дал обет, что капитана Блада не отправит на виселицу ничья рука, кроме моей.
Один из мушкетёров быстро справился с изрыгающим проклятие пиратским капитаном, в то время как Блад с остальными солдатами так же быстро разоружил двух других бандитов.
Сквозь шум этой краткой схватки послышался крик доньи Леокадии, которая, дотащившись до кресла, упала в него, потеряв сознание.
