Святослав Сахарнов - Повести и рассказы

— Где тут МБВ-10? — спросил я.

Мне показали.

В самом конце причала стоял низенький деревянный бот. У него был прямой нос, крыша над моторным отделением и рулевое колесо на корме. На носу лежали два зелёных водолазных костюма и стояли два медных глазастых шлема. Белые резиновые шланги, как змеи, свернулись около них.

На корме стоял матрос. Плотный, невысокий, совсем мальчишка.

— Скажите, не вы будете Телеев? — спросил я его.

Матрос перешёл к носовой каюте и крикнул вниз:

— Володя!

— Что?

— Спрашивают.

— Кто?

— Кто вы будете? — спросил матрос.

— Я, собственно говоря, художник.

— Художник.

— Здесь все художники.

Из каюты на палубу один за другим вылезли три человека. Все они были в ватниках, на одном кепка-блин.

— У меня есть задание, — сказал я. — Директор комбината разрешил…

Человек в кепке сказал:

— Жаботинский, ватник!

Молодой матрос нырнул в каюту, вылез и положил передо мной на причал старую ватную куртку.

— Заводи мотор! — сказал человек в кепке.

Я понял, что это и есть Телеев.

— Я не умею заводить мотор, — сказал я.

Телеев поморщился:

— Я не вам. Заводи!

Моторист уже сидел в машинном отделении. Оттуда послышался лязг, мотор чихнул и взревел.

Я понял, что они уходят в море.

— Подождите, — сказал я. — Я не ожидал, что всё будет так быстро… У меня нет с собой аппарата. Он в чемодане.

Мотор тарахтел. Палуба под ногами Телеева нетерпеливо вздрагивала.

— Какого аппарата?

— Фотоаппарата. У меня «Зенит-3М». У меня цветная плёнка.

— Глуши мотор! — сказал Телеев.

Мотор захлебнулся и умолк.

— В чём дело? — спросил моторист, высовывая голову из люка.

— Товарищ фоторепортёр. Надо подождать его.

— Я не фоторепортёр, я художник. И потом, мне надо разобрать вещи, привыкнуть. А то сразу так — в море…

— Как хотите. Сегодня — солнце.

— А завтра его не будет?

Телеев пожал плечами. Моторист в люке тоже пожал плечами. Они пожали плечами и переглянулись.

Я сошёл на причал. Моторист скрылся в машине.

Снова запустили мотор, матросы отвязали канат, и катер ушёл.

Он ушёл в море, а я отправился домой.

Да, да, сперва надо осмотреть остров. Надо привыкнуть.

Я взглянул на часы — восемь часов утра.

Я шёл осматривать остров.

Жёлтая дорога вела из посёлка в лес.

Лес был густой, непролазный. Высокая, по пояс, трава росла между деревьями. На деревьях висели, как плети, тонкие суставчатые лианы.

Я шёл по дороге. Справа от меня между верхушками деревьев чернела большая сопка. Слева шумело море. На верхушке сопки виднелась ровная площадка.

Я шёл по лесу час, второй. Дорога не кончалась и не делала крутых поворотов. Сопка всё время была у меня справа, море — слева. Только тень моя передвигалась: сперва она прыгала позади, потом забежала сбоку и, наконец, появилась спереди.

И тогда я понял, что кружу. Что дорога идёт по острову вокруг сопки и что если я пойду по ней дальше, то вернусь в посёлок.

Я свернул к морю, прямо на шум волн. Они шумели совсем неподалёку, но как только я сделал несколько шагов, то сразу попал в болото.

В невысокой траве лужами стояла вода. Глина не давала ей уйти в землю. Мелкому холодному болотцу не видно было конца.

Я вернулся обратно. Ноги мокрые. Была не была! Махнул рукой и пошёл напролом через лес к сопке.

Сопка была крутая и скользкая. Лес редел.

Несколько шагов, и моя голова поднялась над вершиной.

Вокруг до самого горизонта море! И острова.

Острова были зелёные. Они плыли по морю; приближаясь к горизонту, становились голубыми.

На вершине сопки кто-то выложил площадку из камней. ЗАЧЕМ?

Наверно, задумал когда-то строить дом, заложил фундамент, а брёвна для дома затащить сюда не смог. А может, во время русско-японской войны на этой площадке стояли генералы и смотрели в подзорные трубы, как приближаются к Владивостоку серые японские миноносцы?

Дул ветер, сильный ветер, которого не было внизу.

На юге, в море, стояла розовая полоса тумана.

Я обошёл площадку кругом и начал спускаться по тропинке вниз. Идти было скользко.

ОТКУДА ЗДЕСЬ ТАК МНОГО ВОДЫ?

На следующий день я проснулся оттого, что кто-то барабанил по стеклу: тук-тук-тук…

Я поднял с подушки голову.

Небо было серое и плоское. С этого плоского неба на землю спускались серые нити. Шёл дождь. Крыши домов блестели. Блестели трава и листья деревьев. Дорога около дома потемнела. Из жёлтой она превратилась в коричневую.

В дверь постучали.

— Кто там?

— Получите кровать.

Я пошёл следом за комендантом в кладовую. Кровати все были с чугунными литыми спинками. Их нельзя было оторвать от пола.

— Тяжесть-то какая!

— Позвольте! — сказала комендант и подняла сразу две спинки, как пёрышки.

Следом за нею я потащил кроватную сетку.

В комнате комендант поставила спинки — они стали как вкопанные, бросила между ними сетку. Сетка с лязгом вошла в пазы.

— Готово, — сказала комендант, — сейчас постелю.

Она привела в порядок кровать, сдёрнула со стола старую скатерть, принесла новую, сменила в графине воду. Раз-два — и готово.

— Не понравится вам у нас, — сказала она на прощание, — быстро уедете.

— Почему вы так думаете?

— Знаю. Городским всем не нравится. Что тут? Одно кино.

— Отчего же только кино? А природа? Острова кругом интересные.

Комендант посмотрела на меня с недоверием:

— Какие острова?

— Те, что рядом.

— Вы что, их видели?

— Вчера на верхушку сопки лазил.

Комендант вздохнула.

— А вот я там не была. Пятый год на острове и всё не собралась. Всё некогда. То приезжают, то уезжают, то бельё, то кровати… Красивые они?

— Острова? Очень. Все зелёные, а вода вокруг них голубая.

Комендант ещё раз вздохнула.

— Счастливо оставаться! — по-военному сказала она и вышла.

Мне надо было на катер. Я достал из чемодана плащ, надел чёрные полуботинки и вышел из дома.

Дорога раскисла и стала липкой. Она присасывалась к подмёткам. Полуботинки с писком отрывались от глины: чвик! чвик! Брызги летели во все стороны. Ноги тонули в лужах.

Когда я дошёл до причала, мои чёрные полуботинки стали жёлтыми. На катере меня ждали, мы отошли от причала.

МБВ-10 тарахтел мотором, раскачивался на волнах, неторопливо шёл вперёд. На палубе, кроме меня, был один Телеев. Он стоял на корме за рулём и смотрел вперёд. Перед ним на машинном люке лежал бинокль.