Одиссея капитана Блада. Хроника капитана Блада - Сабатини Рафаэль
Вся команда, как один, поддержала его.
— Ступай обратно и скажи наш ответ капитану.
— А если он не согласится?
Ответ неожиданно дал Тренем:
— Есть способы его заставить. Скажи ему, что мы поднимем против него все «береговое братство». Капитан Блад заставит его поступить по справедливости. Капитан Блад не очень-то его жалует, и ему это хорошо известно. Ты напомни это Истерлингу, капитан. Ступай, скажи ему.
Пайк хорошо понимал, что это действительно крупный козырь, но пойти с этого козыря ему как-то не улыбалось. А матросы обступили его, осыпали упреками. Ведь это он уговорил их перейти к Истерлингу. И кто же, как не он, не сумел с самого начала защитить их интересы? Они свое дело сделали. Теперь он должен позаботиться о том, чтобы их не обманули при дележе.
И капитан Пайк спустился в шлюпку со своего «Велиэнта», стоявшего на якоре у самого входа в гавань, и отправился передать капитану Истерлингу ответ его команды и припугнуть его законами «берегового братства» и именем капитана Блада. В груди его теплилась надежда, что это имя поможет и ему уцелеть.
Свидание состоялось на шкафуте «Авенджера» в присутствии всей команды и капитана Таллоуэя, все еще находившегося на борту этого корабля. Оно было кратким и бурным.
Когда капитан Пайк заявил, что его команда настаивает на выполнении условий договора, Истерлинг рассмеялся, и его матросы рассмеялись вместе с ним. Некоторые из них начали выкрикивать насмешки по адресу Пайка.
— Ну, раз это их последнее слово, приятель, — сказал Истерлинг, — пусть подымают якорь и катятся отсюда ко всем чертям. У меня с ними больше дел нет.
— Если они подымут якорь и уйдут, это может обернуться хуже для тебя, — твердо сказал Пайк.
— Да ты, никак, еще угрожаешь мне, разрази тебя гром! — Тело великана заколыхалось от ярости.
— Я только предупреждаю тебя, капитан.
— Вот оно что! О чем же это ты меня предупреждаешь?
— Предупреждаю, что все «береговое братство», все пираты поднимутся против тебя за измену слову.
— За измену слову? — В голосе Истерлинга послышались визгливые нотки. — Как ты смеешь, паршивый ублюдок, бросать мне в лицо такие слова! «Измена слову»! — Истерлинг выхватил из-за пояса пистолет. — Вон с моего корабля и скажи своей своре, что, если к полудню твоя паршивая посудина все еще будет торчать здесь, я ее пущу ко дну. Отправляйся!
Пайк весь дрожал от негодования. Оно придало ему храбрости, и он пошел со своего главного козыря.
— Что же, прекрасно, — сказал он. — Тогда тебе придется иметь дело с капитаном Бладом.
Пайк рассчитывал взять капитана Истерлинга на испуг, но никак не ожидал, что этот испуг может принять подобные размеры, и не учел, на что способен такой человек, как Истерлинг, когда, охваченный паникой, ослепленный яростью, он очертя голову ищет выхода.
— Капитан Блад? — повторил Истерлинг и скрипнул зубами; лицо его налилось кровью. — Значит, ты побежишь жаловаться капитану Бладу? Так ступай жалуйся сатане в аду! — И он в упор выстрелил капитану Пайку в голову.
Пираты в ужасе отпрянули в сторону, когда тело Пайка рухнуло на решетку люка. Истерлинг хрипло рассмеялся: видали, мол, слюнтяев! Галлоуэй невозмутимо взирал на происходящее, его обезьяньи глазки остро поблескивали.
— Уберите эту падаль! — Истерлинг дымящимся пистолетом махнул в сторону неподвижного тела. — Вздерните его на нок-рею. — Пусть эти свиньи там, на «Велиэнте», знают, что ждет всякого, кто посмеет перечить капитану Истерлингу.
Протяжный крик, полный ужаса, скорби и гнева, разнесся над палубами бригантины, когда ее команда, столпившаяся у левого фальшборта, увидела сквозь сетку снастей «Гермеса» безжизненное тело своего капитана, повисшее на нок-рее «Авенджера». Это зрелище настолько приковало к себе все взоры, что никто не заметил, как к правому борту бригантины неслышно скользнули две индейские пироги, и высокий мужчина» в черном, расшитом серебром костюме, поднялся по трапу на палубу. Пираты обнаружили его присутствие, лишь когда у них за спиной прозвучал его ясный, твердый голос:
— Я, кажется, немного опоздал.
Все обернулись и увидели, что капитан Блад стоит на крышке люка, положив левую руку на эфес шпаги; увидели его лицо, затененное широкими полями шляпы с плюмажем, и его глаза, в которых горело холодное, чистое пламя гнева. Пораженные, они смотрели на него, словно на привидение, не веря своим глазам, спрашивая себя, как он очутился здесь.
Наконец Тренем бросился к нему, глаза его возбужденно сверкали на потемневшем от горя лице.
— Капитан Блад, это в самом деле ты? Откуда же?.
Капитан Блад легким взмахом тонкой, гибкой руки, утопавшей в пене кружев, прервал его:
— Я все время был поблизости от вас, после того как вы высадились на перешейке, и знаю, что с вами произошло. Да ничего другого я и не ждал. Но надеялся все же, что успею предотвратить беду.
— Но ты покараешь вероломного убийцу?
— Да, и притом немедля, можешь не сомневаться: такое чудовищное преступление требует мгновенного воздаяния. — Голос капитана Блада звучал мрачно, столь же мрачно было и его чело. — Пошли вниз всех, кто умеет наводить орудия.
Начавшийся прилив повернул бригантину корпусом вдоль пролива; она стояла теперь носом к другим кораблям, и потому открытие бортовых орудийных портов могло пройти незамеченным.
— А на что нам сейчас пушки, капитан? — удивился Тренем. — Мы же не можем вступать в бой. У нас и людей мало и орудий.
— Хватит на то, что от вас потребуется. Такого рода дела решаются не только людьми и пушками. Истерлинг поставил вас в этом проливе, чтобы вы послужили щитом для его кораблей. — Блад коротко, сухо рассмеялся. — Скоро ему придется уразуметь, насколько это невыгодно для него стратегически. Да, да, придется. Пошли своих канониров вниз. — И он тут же начал быстро отдавать другие распоряжения: — Восемь человек пусть спустятся в шлюпку. За кормой стоят две пироги, полные людей, — они помогут нам верповать судно для бортового залпа, когда настанет время. Отлив нам поможет. Всех остальных матросов до единого пошли в рангоут, чтобы отдать паруса, как только мы выйдем из пролива. Ну, живее, Тренем, шевелись!
И он спустился вниз на батарейную палубу, где орудийная прислуга уже готовила пушки. Его слова и уверенный вид вдохнули бодрость в людей, и они повиновались ему беспрекословно. Они не понимали, что он затевает, но верили в него, и это укрепляло их дух; они знали, что капитан Блад отомстит Истерлингу за убийство их капитана и за все нанесенные им обиды.
Когда пушки были в боевой готовности и фитили задымились, капитан Блад снова поднялся наверх.
Две пироги с индейцами и большая шлюпка бригантины стояли за ее кормовым свесом и не были видны с других кораблей. Буксирные, тросы принайтовили, и в лодках ждали только команды.
По предложению Блада Тренем не стал поднимать якоря, но только выпустил якорную цепь, и все налегли на весла. Отлив облегчил верпование судна, и бригантина стала медленно поворачиваться корпусом поперек пролива. А капитан Блад тем временем уже снова спустился вниз и давал указания канонирам правого борта. Пять пушек навели на румпель «Гермеса», остальные пять должны были смести его ванты.
Когда бригантина начала поворачиваться, и это было замечено на других кораблях, там пришли к заключению, что напуганная участью, постигшей их капитана, команда почла за лучшее убраться восвояси, и с палубы «Гермеса» в адрес уходящего корабля полетели насмешливые напутствия и улюлюканье. Но не успели эти возгласы замереть, не успели их подхватить на «Авенджере», как рев десяти пушек, стрелявших прямой наводкой, послужил им ответом.
Под этим внезапным мощным бортовым залпом «Гермес» покачнулся, задрожав от носа до кормы, и отчаянные вопли людей потонули в хриплых криках вспугнутых птиц, тревожно закруживших над кораблем.
А Блад уже был на верхней палубе, которая еще дрожала от залпа. Он вгляделся в поднявшееся над кораблем облако дыма и пыли и улыбнулся. Румпель «Гермеса» был разбит в щепы, грот-мачта сломана, и верхушка ее повисла на вантах, а в фальшборте бака зияла большая пробоина.
