Разбойничьи Острова - Яна Вальд
Она вдруг сообразила, что стоит между Теором и толпой. Значит, ни с места — не кинутся же тэру топтать Жрицу. Или кинутся?
Она умоляет:
— Опомнитесь! Он ведь сын Алтимара, не гневите Море! — она указывает на идола. — Господин Морской все видит!
А Меда впервые за много дней смеется:
— Оглянись, Дельфина. Ты указываешь на пустое место.
Никто не учил Меду управлять толпой, но это получается у нее лучше, чем у опытных Старейшин. Она подстегивает:
— Этот человек утопил в крови нашу землю! — окликает его: — Теор, сын Тины, расскажи нам, как умирали наши братья в Рогатой Бухте? А казнь пленников, которых Герцог оставил для публичной расправы, ты видел?
Он скалится:
— Я убивал их собственными руками!
Это самоубийство, последняя капля, толпа срывается с места.
Дельфина может сколько угодно кричать, что он врет, что из дурацкой гордости обвинит себя в чем угодно. Одни тэру штурмуют Холм, другие сдерживают их натиск. Дельфина посреди хаоса, и в голове мелькает: заколоть бы Теора кинжалом, прежде, чем эти сумасшедшие доберутся до него, — даже так было бы правильней! Но у Дельфины нет кинжала. Кто-то яростно кричит ей убираться. Потом вдруг толчок, удар — и мир летит верх тормашками, бушуют стихии, дно морское изнутри разрывает огонь. Море сжалось в комок, Море все слышит, дети слышат и учатся — неужели такими отныне будут ее Острова? Или такими и были — они же разбойники, ужас Побережья?
В сумасшедшем мире, как во сне, Дельфине протянула руку Тина. Помогая встать, сказала без всякого сочувствия:
— Юродивая дурочка. Считай, тебе повезло, что не вышибли мозги.
Может, Тина шла убить сына собственными руками? Дельфина не удивилась бы — мир ведь перевернулся.
Она обвела глазами Холм. Море осталось на месте, хмуро плескалось вдалеке и выглядело, как предвестие беды. Порядок на Холме был более-менее восстановлен, люди подчинились то ли окрикам Старейшин, то ли кулакам более разумных тэру и отступили. Теор оказался между каменными тронами, куда затолкала его охрана. Стражники были полностью на стороне толпы, но приказа нарушить не посмели. В итоге, Теора поколотили только они сами. Дельфине понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что она сейчас видела: зыбкость власти Старейшин. Воспитанные в подчинение, островитяне сами ошалели от того, что готовы были сотворить. Но начало было положено, теперь им было известно: приказ можно нарушить, против своего можно обнажить кинжал, можно толкнуть Жрицу. Небо не расколется, и земля не дрогнет. Дельфина чувствовала холодные иголочки в кончиках пальцев, подгибающиеся колени. Не так ли начались когда-то Плохие Времена?
Человек рядом с ней громко обругал того, кто сбил ее с ног. Дельфина так и не поняла, кому именно предназначалась брань. Возможно, этого не знал и новоявленный защитник, но окружающие четко услышали: кто-то едва не растоптал Жрицу. Человек перекинул ее руку через плечо, будто она не могла стоять, а потом уже предложил:
— Обопрись на меня, я отведу тебя в безопасность.
— Со мной все в порядке, брат. Уверяю тебя.
— Я отведу тебя в безопасность, — повторил он, держа Дельфину очень крепко. Помощь была безжалостна к ее свежим синякам. — Отец-Старейшина Терий хочется убедиться, что ты цела.
Если б в бою Дельфина соображала так же медленно, она не дожила бы до нынешнего дня. Но в своих она до сих пор не умела сомневаться, тем более, в Терии, которому она, как дочь. Она начала понимать, что происходит, лишь оказавшись позади каменных тронов, — от глаз толпы подальше. Теор — теперь он был всего в десятке шагов — скользнул по ней взглядом, изображая безразличие.
— Отдохни здесь до конца Совета, — велел то ли хранитель ее, то ли уже тюремщик. Ее тут же обступили еще трое, чтобы отдыхала без возражений. Подняла глаза на Терия — тот кивнул ей ласково и чуть виновато, должно быть, прошептал: “Так надо, девочка”. Не по его приказу Дельфину удерживали силой, но он признавал, что так надо.
— Братья, — заговорил Арлиг, когда все немного успокоились. — Права ваша ярость. Но предатель действительно сын Алтимара и Жрицы, пусть на наших руках не будет его крови. Тэру, вспомните, как поступали наши предки в былые времена. На Берегу Черепах виновного привязывали к столбу и отдавали приливу. Я клянусь, с ним обойдутся, как с худшими из преступников: привяжут так, чтобы он не утонул, чтобы подыхал очень долго. Пусть на наших руках не будет его крови, пусть его судят боги!
Толпа выразила одобрение, Арлигу следовало отдать должное за изобретательность. Несомненно, ему хотелось поскорей закончить Совет на грани бунта, велеть расходиться толпе, которую он боялся не без оснований.
— Такие казни были в ужасные времена! — прошептала Дельфина. — Нас на Острове Леса учили, что больше их не будет…
Руки Теора были связаны, по губам медленно текла кровь, которую он не мог утереть, и сквозь блики крови проступала ухмылка. Насмешка. Шепотом он назвал Дельфину дурочкой. Она чувствовала себя измотанной, как после сражения. Она зовет островитян братьями, но это те же разбойники, что громили Побережье и не щадили врагов, — вместе с ней, с ее благословения, иногда и по ее приказу. Она молчала, когда на куски рвали пленных регинцев, — почему же ее сейчас удивляет беспросветная жестокость? Потому что речь об ее близнеце? Или потому что всю жизнь не желала знать правду об Островах? Острова породили Теора, и его кровь, что бы ни говорил Арлиг, будет на каждом члене Общины, и на Дельфине тоже — ведь она часть целого. Морская Ведьма, лучница, Главарь, морской хищник — а отныне кто? Морское чудовище? Но в Море нет никаких чудовищ, лишь слуги стихий — она это знает. Монстры живут на суше.
— Совет вынес приговор, братья. Пусть тот, кто не находит наше решение справедливым, выйдет вперед и коснется рукой Каэ.
Страж очень ясно предупредил Дельфину:
— Ни шагу вперед, Жрица. Ни
