Людмила Белаш - Дальше некуда
Громов внимательно наблюдал, как бриг устремляется в погоню. Стрелять не решился! Выходит, Дивов забаррикадировался надёжно… Теперь важно выгадать точный момент. Где та скала? Тритоны подробно описали ему нужный ориентир.
Бриг неумолимо приближался. Хороший, лёгкий на ходу корабль, парусов много, капитан злой, пышет гневом. Так и надо идти в бой, если головы не жаль.
Миновав приметную скалу, Громов отрывисто крикнул в воду:
— Отлив!
Квалья опешил — на прибрежные камни полезли русалки, словно стада морских бобров. Десятки… сотни! Встав на валунах, они простирали руки к воде, делали загадочные пассы и стонали протяжную песню без слов, состоящую из переливов звука.
— Сеньор капитан, вода убывает! — завопил наблюдатель на баке. — Камни оголяются! Эти ведьмы…
— Перестрелять всех! — заскрежетал сэр Арчибальд, багровея от ненависти.
Захлопали редкие выстрелы. Кое-кто на берегу упал с тонким криком, извиваясь в агонии, но было поздно. Бриг вздрогнул, послышался глухой скрип и треск. Каменные подводные клыки впились в днище «Предейтора», разрывая медные листы и кроша доски обшивки; вода полилась в трюм.
Гукер с его небольшой осадкой шутя прошёл поверх затаившихся в малой воде рифов, и сейчас круто выворачивал влево… с необычной, необъяснимой скоростью.
— Так, с бандитами мы разобрались, — подытожил Громов. — Теперь они — терпящие бедствие; по морским законам следует подать им руку помощи. Зарядить ружья! Мы должны быть готовы к любым случайностям.
— Сэр, — из надстройки вышел Томас, навьюченный несколькими саквояжами, — поскольку мы идём ко дну, я позволил себе собрать ваши вещи и ценности. Столовое серебро, постельное бельё, бумаги и наличные — всё упаковано. Куда прикажете сложить?
— Отчего вы вовремя не принесли револьвер? По вашей вине я был безоружным, Томас! Я вычту половину вашего месячного жалования.
— Прошу прощения, сэр, я заметил неких ужасных людей, похожих на отъявленных негодяев. Один из них держал саблю, а другой — окровавленный топор. Я заперся в каюте и, поразмыслив, счёл, что нас ожидает неминуемая гибель. Моя обязанность в подобных обстоятельствах — готовиться к эвакуации, не забывая о готовности предстать перед Создателем.
— Похвальное решение, — одобрил баронет, спускаясь на палубу. — Где пистолет?.. Нет-нет, я сам достану, — сэр Арчибальд взвёл курок и возгласил погромче: — Внимание! Мне нужна дюжина крепких молодцов для дальней морской прогулки. Мы отправляемся в испанскую Алаину, на остров Розарио-дель-Норте, до него всего тысяча миль. Плачу восемь фунтов каждому добровольцу, плюс по три соверена тем, кто захватит оружие. По прибытии — крупная денежная премия. Есть желающие?
Квалья ахнуть не успел, как вокруг баронета сплотилось полтора десятка продажных шкур, ощетинившихся стволами и клинками.
— Сеньор, вы собираетесь взять последний вельбот?
— Я оставляю вам ялик и возможность спастись, сеньор капитан. Help yourself! Ребята, живо грузите воду и припасы, быстро спускайте вельбот на воду. Я не намерен ждать — ни тех, кто станет мешкать, ни гукера, который приближается.
— Подонки, здесь капитан — Я! — схватившись за второй пистолет, выкрикнул Квалья, но баронет навёл на него своё четырёхзарядное орудие системы Коллиера.
— Не будем спорить, милейший. Корабль принадлежит мне.
— Как прикажете поступить с экспонатом в бочке? — спросил Томас.
Сэр Арчибальд пережил миг мучительных колебаний. Желание доставить в Сидней тело настоящей русалки было нестерпимо сильным, но русский гукер надвигался, а объясняться с местными властями баронет не собирался. Пока бочку выволокут, пока погрузят… а она тяжёлая, объёмистая…
— Оставить. Мы здесь не в последний раз, добудем новую.
— Может быть, хоть голову отрезать? — вопросы первенства британской науки были не чужды Томасу.
— Некогда! Вещи — в вельбот. Прощайте, сеньор Квалья! С русской каторги не возвращаются, а посему — да ниспошлёт вам Господь скорую и мирную кончину!
Проклятия и пожелания, которыми Бернардо провожал уходящий вельбот, не относились к перлам испанской литературной речи. Выражения «Carajo!»[13] и «Que perro!»[14] были среди них самыми мягкими. Словно отзываясь на его рык, гулко пророкотал вулкан Генеральный, извергнув желтоватое облачко.
— I’ll be back, — негромко попрощался сэр Арчибальд с островами, хлебнув бренди из плоской серебряной фляжки.
На бриге воцарилось уныние, граничившее с отчаянием. Одни утешались, орудуя коромыслами помп, но усилия перекачать пролив из трюма за борт походили на работу Данаид — просто люди стремились занять себя и отвлечься перед лицом неизбежной расплаты. Другие выносили из бакового кубрика свои матросские сундучки, третьи таскали туда-сюда бобровые шкурки; иными словами, все сновали, как муравьи в горящем муравейнике.
Капитан гукера посчитал ниже своего достоинства гнаться за быстроходной шлюпкой, где под частые взмахи вёсел спешно ставили мачту и торопились поднять парус. Абордажные крючья метко впились в борт «Предейтора».
— Вперёд, братцы! — разнёсся боевой клич. — Там водка!
Всё замерло, когда на палубу поднялся офицер русского флота в сопровождении морских солдат и широкоротых чудищ с серебристо-зелёной кожей, с перепончатыми лапами. Словно угадав, в чьих руках корабль, вышли и затворники крюйт-камеры — в их честь раздалось многоголосое «Ура!»
Исполнившись предсмертной гордости, Квалья стоял, небрежно покуривая сигару.
— Мичман Громов, — по-английски представился Квалье офицер, отдав честь. — Ваш бриг взят нами как приз. Извольте признать себя побеждённым и сдать оружие.
— Недолго вам владеть этим призом, — отвечал испанец, отдавая саблю Бирюку. — Часа не пройдёт, как бриг уйдёт под воду.
— Ещё посмотрим, куда он уйдёт, — загадочно пообещал русский. — У нас есть, кому снять его с рифов и завести пластырь на пробоину.
— Да, сеньор Громов, я сразу понял, что вы знаетесь с окаянной силой. Это принесло вам победу, но что касается души…
— Наш комендант, с которым вы вскоре познакомитесь, — улыбнулся босой удалец-фехтовальщик, — на сей счёт имеет особое мнение: в России всё подчинено имперской воле — и дворяне, и мещане, и крестьяне, и вся нежить с нечистью. Знаете, как у нас изгоняют бесов? Им показывают казённую печать с орлом. Самый захудалый коллежский регистратор обращает в бегство Люцифера! Мощь империи страшнее дьявола…
— Будет вам, Дивов! — с усмешкой полуобернулся к отважному рубаке мичман. — Что касается вас, то вы способны заболтать любого чёрта вплоть до раскаяния.
