Николай Черкашин - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ
А после боевого похода мы, как и положено, вернулись в Кронштадт. Ведь мы из Кронштадта…
День Победы Егоров встретил в море на мостике своей «малютки».
Сняв беловерхую фуражку, адмирал долго смотрел с кронштадского форта на взрытое ветром море, откуда ему и очень немногим подводникам посчастливилось вернуться…
Судеб скрещенье…Три дня Конгресса вобрали в себя множество событий - возложение венков на Пискаревском кладбище, общий молебен в Морском Николо-Богоявленском соборе, закладку аллеи Подводников в Петергофе. Но все же самым памятным стал день, проведенный в Кронштадте. В нем, что ни шаг, то судеб скрещенье…
…На чугунной доске со списками погибших экипажей польские гости Конгресса обнаружили фамилии двух поляков: матрос-ефрейтор Тадеуш Ожимковский служил на немецкой подлодке U-250, краснофлотец Михаил Наливко - на советском охотнике М-105. Оба нашли свой последний причал на кронштадтской земле. Была в том грустная символика… Нечто подобное случалось и в наполеоновские времена, когда одни поляки под знаменами Бонапарта встречались на поле боя с другими поляками под стягами Кутузова. Об этом, а также о трагической судьбе польского подводного флота в годы второй мировой войны говорили мы с бывшим командиром подводной лодки «Дзик» капитаном 1 ранга Эдвардом Кинасом, главой польской делегации на Конгрессе. Это он, заядлый яхтсмен, привел в Питер из Гдыни яхту «Секстант», доказав, что подводникам подвластны не только морские глубины, но и стихия ветра - исконно моряцкая стихия. «Секстан» отдыхает после штормов у клубного причала в Шкиперском протоке, а мы, устроившись в тесной (подводникам к тесноте не привыкать), но уютной кают-компании, пьем доставленный из Польши «Живец» - Конгресс продолжается.
- На обратном пути мы зайдем в Таллин, - говорит командор, - положим цветы у мемориальной доски нашему «Орлу»…
То была одна из самых героических авантюр второй мировой войны. Польская подводная лодка «Орел» пришла в Эстонию, чтобы укрыться в нейтральном порту от преследовавших ее фашистских кораблей. По международным законам корабль подлежал разоружению, а экипаж - интернированию. Однако подводники хотели сражаться против гитлеровцев, и ночью, сняв эстонскую охрану, совершили по сути дела предерзкий побег в море на подводной лодке. С «Орла» уже были выгружены торпеды, из штурманской рубки изъяты карты. Польские моряки вслепую (нарисовав «карту» Балтики по памяти) сумели пробраться сквозь проливы, захваченные немцами, и прийти в Англию. Там, в составе британского флота они боролись с поработителями своей родины, топили вражеские суда, пока однажды сами не погибли в боевом походе.
В 1999 году в Таллин пришел новый «Орел» - третий по счету в польском флоте. Его моряки и установили на стенке Минной гавани памятную доску в честь отважных соотечественников. Далее планировался поход в Англию по маршруту храбрецов, но… не хватило финансов. У тех ребят не было ни денег, ни карт, ни торпед и они дошли. Новый «Орел» - дизельная подводная лодка типа «варшавянка» - была построена на питерских верфях и передана польскому флоту в 1986 году. Теперь он входит в состав объединенных ВМС НАТО. Судьбы кораблей неисповедимы так же, как и их командиров.
Эвард Кинас учился когда-то в Ленинграде, водил свою подводную лодку из Гдыни в Мурманск на совместные учения с нашим Северным флотом. Теперь у него не укладывается в голове, что ему, как и многим другим его бывшим сослуживцам запрещен вход на родные причалы. Там теперь натовская база, там теперь другой пропускной режим…
- Мы очень хотели, чтобы визит «Орла» в Петербург совпал бы с днями международного Конгресса, - говорит Кинас, - но вмешалась политика…
Право, стоило бы иным политикам поучиться духу взаимопонимания у тех, кто по долгу службы были призваны топить друг друга.
«БРАВО ЗУЛУ»!
«Скипетр Нептуна», оставленный на хранение в морской столице России, символ не менее почетный, если не более, чем пресловутый «Оскар». Ведь речь идет о всемирном признании заслуг страны в таком наукоемком и архисложном в технологическом, производственном, психологическом плане деле, как подводное плавание, как воинское мастерство в гидрокосмической сфере.
Выбирать в России место проведения Конгресса не приходилось. Конечно же, Санкт-Петербург - научно-техническая колыбель подводного флота России. Именно здесь век назад была построена первая боевая подводная лодка нашего флота - «Дельфин». Именно здесь были разработаны проекты самой быстроходной подводной лодки в мире К-162 и самой глубоководной К-278; их рекорды не превзойдены и по сию пору. Именно здесь покоится прах и первых создателей «Дельфина» - Беклемишева и Бубнова, и легендарного командира С-13 Александра Маринеско. Именно здесь здравствуют, слава Богу, и герой «карибской корриды» командир Б-4 Рюрик Кетов, и командир С-360, чей перископ напугал когда-то самого Эйзенхауэра, Валентин Козлов, и «флотский Маресьев» капитан 3 ранга Сергей Лохов - не перечтешь всех героев, ветеранов и создателей подводного флота, живущих ныне в Питере. Незримыми участниками Конгресса были и экипажи тех 38 советских подводных лодок, которые так и не вернулись с прошлой войны к кронштадтским причалам. О них говорили, о них помнили, за них пили.
Град Петра по полному праву принял регалию властителя подводного царства. И несмотря на нынешнюю нищету, не ударил перед гостями в грязь лицом. Напротив, просиял во всем блеске своих куполов, флотских мундиров и надраенной корабельной меди. Гостям конгресса Клуб моряков-подводников подарил Эрмитаж и фонтаны Петергофа, сцену Мариинки и форты Кронштадта, щедрые застолья в старейшем из морских училищ и в роскошном банкетном зале гостиницы «Прибалтийская». А самое главное подарил радушие моряцких сердец, помноженное на русское хлебосольство, сохранил традиционный дух подобных встреч, когда за общими столами нет ни морских сверхдержав, ни флотов третьего мира, нет ни адмиралов, ни старшин, есть подводное братство. Надо было видеть «чопорных» британцев, которые сняв пиджаки и засучив брюки до колен, исполнили на прощальном вечере старинный матросский танец… Такое они позволяют себе только на самых свойских вечеринках.
Вот тут-то и кроется разгадка того, почему чилийские, равно как и французские, германские, российские, американские танкисты, пехотинцы, артиллеристы не устраивают подобных встреч. Дело в том, что подводники с особой остротой ощущают не только свою личную, человеческую бренность, но и смертность всего мира, поскольку ходят по морям-океанам с наимощнейшим термоядерным оружием. Под прицелами подводных крейсеров ныне не корабли, а континенты. Тут особая ответственность. О ней очень хорошо поведал бывший командир подводной лодки Б-130 Николай Шумков. В дни карибского кризиса 1962 года, на его субмарину, вооруженную ядерными торпедами, стали падать американские гранаты. Шумкову, кстати сказать, единственному в той дьявольской корриде моряку, имевшего реальный опыт стрельбы торпедами с атомным зарядом (на новоземельском полигоне) пришлось мучительно решать - отвечать ударом на удар или нет.
