Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание
Мне на память приходит мое плавание на небольшом каботажном судне вдоль греческого побережья. Это был единственный раз, когда я танцевал на корабельной палубе. Почти полная луна вышла из-за облаков, разбросанных по небу, словно чернильные пятна, и обсыпала море серебром. Тогда, перед проплывающими бледными известковыми берегами танцевали мужчины. Настоящий сиртаки лучше подходил к этой палубе и к этой лунной ночи, чем своего рода толкотня и топтание, напоминающие мне танцы туземцев. Снова и снова кто-то оступается, так как корабль или слегка ускоряет ход или покачивается, а воркующие смешки, радостные и резкие крики становятся все более громкими.
Вопреки моему ожиданию, после двух танцев старик сидит довольный и весело наблюдает за танцующими, за расфуфыренными стюардессами, которых я едва узнаю под слоем макияжа и тенями для век. Стюардессе, обслуживающей наш столик, удался образ кинозвезды: когда она поворачивает направо свою хорошо уложенную голову, то просто олицетворяет плутовство.
— А ведь хорошо было, — говорит старик, когда мы возвращаемся в носовую часть, судна, — каждый получил свое удовольствие, и с выпивкой в порядке.
* * *Воскресенье. Корабль стоит. Пришло время ремонтировать машину: подтекает труба. Я слышу, что сварочные работы ведутся уже с четырех часов утра.
Так как корабль стоит, в каюту едва поступает воздух. Если мы вскоре не начнем двигаться, то здесь будет сауна. Я собираю свои купальные принадлежности и иду на корму. Я хочу, наконец, разочек поплавать. Мое воспаление от прививки уже почти залечено. Я обнаруживаю вентиль для включения проточной воды в бассейне. Но не прошло и десяти минут, в течение которых я здорово поплавал, как из машины появился человек: я должен закрутить вентиль обратно, так как в противном случае клозеты в верхних каютах останутся без воды, они подключены к тому же насосу.
После обеда мы начинаем движение. От шефа я узнаю, что проводился еще и более сложный ремонт, чем сварка трубопровода, сделавшая остановку необходимой. Один сельсин — датчик для индикации положения управляющих стержней — оказался дефектным. В результате на пульте управления отсутствовала индикация состояния второго контрольного стержня.
— Перед концом вахты все стержни каждый раз выводятся на одну высоту, — объясняет мне шеф, — все стрелки в таком случае должны иметь одинаковое положение. Но от одного стержня информация не поступила.
— И что вы делаете в таком случае? — спрашиваю я шефа.
— В камере безопасности на плате с приводами размещено двенадцать приводов для контрольных стержней, электромоторов. Один такой мотор надо было удалить. После этого у дефектного сельсин-датчика могут быть отсоединены зажимы, а сам он изъят.
— И это вы можете ремонтировать на борту?
— Да, конечно, — говорит шеф. — В мастерской вспомогательного помещения с сельсин-датчика была снята шестеренка, а сам сельсин-датчик удален из своего корпуса. А затем все это удовольствие снова собирается и монтируется.
— И это длится часами?
— В целом — да. Это, конечно, не сахар, вкалывать там внизу при пятидесяти градусах.
Стареющая стюардесса теперь постоянно носит открытые блузки и демонстрирует свое покрытое волосами родимое пятно.
— Нельзя ли дать понять этой даме, что надо освободить окружающих от лицезрения этого куска кротового меха в таком необычном месте? — спрашиваю я старика, когда мы остаемся в столовой одни.
— Ну, ну! — говорит старик. — Точнее было бы сказать, темный обезьяний мех. А почему ты все время смотришь туда, если тебя это раздражает?
— Невроз навязчивого состояния. Мне приходит в голову кое-что другое: у меня почти не осталось фотопленки, а для путешествия по Африке мне потребуется много пленки.
— Пленка есть в Дурбане или Йоханнесбурге, только все здесь, в этом полушарии, дороже. Но агент может наверняка найти оптового продавца. Это тебе обойдется дешевле, то есть, если он не захочет и здесь сорвать свой куш. У меня в этом деле большой опыт! И еще, — говорит старик, — прочти объявление относительно безнравственных изображений в иллюстрированных журналах и о соответствующем запрете южноафриканского правительства. Это для тебя важно!
На черной доске, прямо рядом с дверью в столовую, действительно висит объявление, подписанное первым помощником и снабженное красным восклицательным знаком. Я замечаю, что старик наблюдает за мной со стороны, в то время как я читаю, что я, если я имею книги или фильмы, в которых есть изображения обнаженных людей, должен указать это и приготовить к опечатыванию. Сюда относятся такие иллюстрированные издания, как «Штерн», «Новый иллюстрированный журнал», «Ревю» или им подобные, особенно же номера «Плейбоя», а также соответствующие календари или постеры. Если при обыске корабля соответствующие издания будут найдены, то они будут изъяты, а их владельцу грозит ощутимое наказание: заключение в тюрьму на срок до двухсот пятидесяти дней или штраф в пятьсот рандов.
— Итак, тюрьма, — говорю я, оправившись от удивления. — Тюрьму я знаю. Но сколько составляют — в пересчете — пятьсот рандов, если мне придется себя выкупать?
— Не знаю, не могу ответить немедленно, спроси казначея.
— Это действительно — не шутка?
— Не шутка! — говорит старик.
Зыбь улеглась, волны больше не бьются, нос корабля зарывается в них совсем мягко, слышен только звук легкого вскипания и опускания.
Вахтенный насадил на компас так называемый «пеленгаторный диоптр», теперь мы можем ориентироваться по наземным объектам.
На траверзе населенный пункт, который называется Гамбург, вскоре появится несколько бульший город Ист Лондон. Африканское побережье удалено не дальше, чем противоположный берег Штарнбергского озера, если смотреть со смотровой площадки на Острове роз.
Старик приходит на мостик, не сразу видит вахтенного и спрашивает в шутку:
— Есть здесь кто-нибудь?
Первый помощник сразу же выходит из штурманской рубки и поспешно делает своего рода военный рапорт. Он никогда не научится различать — где шутка, а где серьез.
Мы движемся на северо-восток. То, что в конце этого путешествия мы будем двигаться по курсу 45 градусов, я и представить себе не мог. 45 градусов могли быть хорошим курсом домой из Центральной Атлантики.
После смены вахт я вижу с пеленгаторной палубы, что наш радар работает. Так как я не могу понять этого, то я спускаюсь вниз на мостик. Третий помощник, который сейчас несет службу, производит пеленгацию с экрана радара, поскольку побережье не имеет настолько ярко выраженных контуров и не хватает ориентиров, за которые он мог бы зацепиться, в том числе и башен церквей, которые для мореходов являются излюбленными объектами пеленгации.
