Барбара Картленд - Влюбленная в море
— Тсс! — воскликнула она. — Тебя услышат, и отец захочет узнать, о чем идет речь.
— Меня все это просто бесит. Сестричка, помоги! Через месяц мне возвращаться в Оксфорд, и я до конца лета не увижу Эдиту. Помоги, больше мне довериться некому.
Горячая просьба брата растопила предубеждение Лизбет, в чем он, впрочем, не сомневался. Бесхарактерный и слабовольный Френсис привык к тому, что другие люди потакают ему, решают его проблемы и вообще всячески облегчают жизнь. Сам же он прикладывал к своим делам минимум усилий. Его дружба с Кинами была самым серьезным поступком за всю его жизнь. Впервые он принимал самостоятельные решения и даже рисковал навлечь на себя отцовский гнев, поддерживая недозволенное знакомство. Но, даже проявив некоторую твердость, он тут же стремился переложить часть ноши на плечи сестры.
— Не задерживайся у них долго, Френсис, — сказала Лизбет, когда они подошли к воротам. — Обещай, что скоро вернешься.
— Я вернусь прежде, чем отец меня хватится, — успокоил ее брат и зашагал вниз по дороге к дому Кинов, который находился примерно в полумиле от дома сэра Гарри.
Лизбет с бьющимся сердцем проводила его глазами. Ей Кины нисколько не нравились, но она убеждала себя, что не имеет права навязывать Френсису свое мнение о них, тем более этому новому, упрямому и недружелюбному Френсису, которого она прежде не знала.
В глубине души она была уверена, что отец прав. Возможно, доктор Кин и талантливый ученый, но доверия он не заслуживает. Он был близким другом дона Бернадино де Мендозы, испанского посла, недавно выдворенного из страны за участие в заговоре Трокмортона.
Лизбет не доверяла ни доктору Кину, ни его дочке. Она знала Эдиту много лет, с тех пор как Кины поселились по соседству с Камфилд-Плейс, но нисколько ей не симпатизировала. У дочери доктора были темные волосы, влажные темные глаза и оливковая кожа настоящей испанки. Она держалась раскованно и кокетливо, и Лизбет видела, что слабому, неопытному по части женщин Френсису льстит ее внимание.
С озабоченным лицом Лизбет медленно вернулась в сад, где на полянке вокруг солнечных часов сидели ее близкие.
— Как прохладно, — услышала она капризный голос Катарины. — Я, пожалуй, вернусь в дом. Апрельское солнце такое обманчивое, тот, кто ему доверится, может легко схватить простуду.
— И я с вами, — сказала Филлида, вставая.
— Вы не покажете мне голубятню? — с явным отчаянием в голосе произнес Родни. — Ваш отец упомянул, что у вас около тысячи голубей. Хотелось бы на них взглянуть.
— У отца это получится гораздо интереснее, — ответила Филлида, и сэр Гарри, так и не уловив сути происходящего, живо согласился со своей старшей дочерью.
— Я увлекся изучением птиц, — сказал он. — Идемте, Хокхерст, я хочу, чтобы вы на них посмотрели. Клянусь смертью Христовой, я все время думаю — что бы мы делали зимой без голубей. Наша кухарка готовит из них самый изумительный пирог, какой только мне приходилось пробовать. Разве не так, Катарина, душенька?
Но Катарина его не слушала. Она проворно повернулась к подошедшей Лизбет:
— А где Френсис?
Что-то в тоне ее голоса и выражении глаз сказало Лизбет, что мачеха безошибочно угадала, куда отправился ее пасынок. Именно Катарина убедила сэра Гарри запретить Френсису посещать дом Кинов. И если сейчас обнаружится, что Френсис ослушался отца, она первая поднимет шум.
— Френсис пошел на конюшню, — солгала Лизбет. — Хочет прокатиться на новой серой кобыле, о которой вчера говорил отец.
Подозрительность в глазах Катарины сменилась сомнением, а сэр Гарри довольно пророкотал:
— Клянусь моей бородой, я еще сделаю из мальчишки заправского наездника. Если он усидит на серой, я подарю ему эту лошадку. Что, неплохой подарочек ко дню рождения?
— Френсис будет в восторге, отец. — Сказав это, Лизбет внутренне содрогнулась. Она знала, что Френсис боится серой кобылы.
— Но пока мы ему об этом не скажем, — продолжал сэр Гарри. — Пусть это будет сюрприз. Пожалуй, стоит пойти посмотреть, как мальчуган справляется с животным. — И он повернулся, собираясь идти к конюшне.
— Нет, отец, не ходите, не подглядывайте за ним! — поспешно проговорила Лизбет. — Вы же знаете, какой Френсис нервный. Он наверняка упадет, если вас увидит. Да и мастер Хокхерст ждет, чтобы вы показали ему голубей.
Она взглянула на Родни, и он услышал в ее голосе и увидел в глазах отчаянную мольбу. Инстинктивно он откликнулся на нее. Родни никогда не мог отказать даме, попавшей в беду, нуждавшейся в его силе и защите. То, что сейчас о помощи его просила Лизбет, польстило его самолюбию. «А она на самом деле прехорошенькая», — подумал он. Ему даже захотелось покровительственно обнять ее за плечи и заверить, что он разгонит все тучи, омрачающие ее жизнь.
Наверное, сейчас ее сердце бьется так же часто, как тогда в аллее, когда он прижимал ее к своей груди. Он улыбнулся этому воспоминанию, потом улыбнулся Лизбет и повернулся к ее отцу.
— Да, покажите же мне голубей, сэр Гарри, — воскликнул он с энтузиазмом.
— Ну разумеется, если они и правда вас так интересуют, — успокоил его несколько удивленный сэр Гарри. — Ты идешь с нами, Филлида?
Но Филлида уже направилась за мачехой по тропинке, ведущей к дому, прихватив с собой рукоделие.
— Извините, отец, — ответила она, оглядываясь. — Я лучше вернусь в дом. Становится холодно, кроме того, посещение голубятни никогда не доставляло мне удовольствия.
Глава 3
Лизбет лежала в темноте и прислушивалась. Ее окружала тишина давно уснувшего большого дома. Из парка доносилось уханье совы, где-то далеко в лесу изредка тявкали лисицы и скрипела сойка. Обычные звуки, которые слышишь, просыпаясь ночью, давно знакомые и так ею любимые, что Лизбет иногда просыпалась специально, чтобы послушать их. Они были частью ее жизни, и она гордилась, что может объяснить каждый из них.
Но сегодня она пыталась уловить другие звуки. Напряженно замерев в мягкой постели, Лизбет ждала, что вот сейчас тихо скрипнет входная дверь и на широкой дубовой лестнице послышатся шаги.
Два-три часа назад она услышала, как кто-то спускается вниз, и, заинтересовавшись, кто может красться по дому ночью, открыла дверь и выглянула в коридор. И успела на краткий миг увидеть фигуру со свечой в руке, тут же исчезнувшую за поворотом лестницы. Этого мгновения ей было вполне достаточно, чтобы узнать Френсиса, одетого в шляпу и плащ. Она подавила желание побежать за ним и спросить, куда он идет: ответ и без того был слишком очевиден.
Риск, на который решился Френсис, ужаснул ее. Было еще не поздно, и отец вполне мог тоже услышать, как Френсис открывает дверь спальни и спускается вниз. Но она предвидела, что никакие уговоры не заставят брата отказаться от его намерения, а спорить с ним — означало только увеличить опасность.
