Курт Кламан - В диком рейсе
Нет, мы все-таки двигались… Пенистые волны, вздымаемые стальным штевнем старушки «Артемизии», свидетельствовали, что есть для нас в этом мире какое-то место назначения, а мятежные события последующих дней доказали, что время тоже не стояло на месте: «время собирать камни и время разбрасывать камни». И события эти роковым образом сплелись с несчастной судьбой нашего «Мака-рыбы» — Мак-Интайра «короля ирландского»…
В долгом тропическом рейсе наши продовольственные запасы протухли и зачервивели, питьевая вода воняла и цветом напоминала болотную жижу, да и той выдавалось всего по кружке в день матросам и по две кочегарам. Начальство же наше (мы знали об этом доподлинно от стюарда) угощалось свежей ветчиной и запивало еду холодным пивом. Мы решили объявить протест и первым делом коллективно выбросить свой харч за борт. Для выработки плана боевых действий все собрались в столовой, но не успели закончить этот импровизированный митинг, как вошел донкимеи Джонни.
Все мигом очутились на своих местах. Ян, Фред и я играли в карты, Ренцо мирно вырезeq o (а;ґ)л из куска дерева кораблик. Донкимен, искоса поглядывая на нас, налил себе холодного чая.
— Не скоро мы еще сойдем на бережок, — сказал он, ухмыляясь. — Ни одного порта на горизонте.
Он определенно ухватил кое-что из наших разговоров и хотел теперь подзавести нас, чтобы вызнать все поточнее. Самое лучшее было — смолчать. Однако не в правилах Яна держать свою «хлопушку» закрытой.
— Ах, знаешь, Джонни, — сказал он с наигранным дружелюбием, — мы тут как раз размышляли над тем, что будем совать в пасть котлу, когда кончится уголь.
Все заулыбались. Ян не робел и нахально рассуждал дальше:
— Ты же сам, как донкимен, знаешь, что уголька-то у нас — кот наплакал!
Получалось, будто до прихода Джонни мы только и делали, что спорили о запасах угля. Прямо-таки можно подумать, что топливо для нас важнее еды. Донкимену предложили высказаться. Он почувствовал, что мы берем его «на пушку», быстро допил свой чай и выскочил из кубрика. Мы услышали, как его деревянные сандалии прощелкали к машинному отделению, и поняли, что он пошел к механику — доложить, в каком мы настроении. Первым подал голос Ренцо:
— Покатил на нас бочку «свиной морде»! Расскажет, должно быть, о червях в угле.
— За борт, — закричал Фред, — за борт вонючую труху, и у всех на глазах!
Кто-то поставил на стол миску. Все побросали в нее свои куски сыра, так что червяки только полетели во все стороны. За сыром последовала и протухшая колбаса. Нас было шесть человек кочегаров, но присоединились еще и матросы. Молча двинулась наша процессия на бак.
На мостике мелькнула рыжая голова «бульдога» — нашего дорогого чифа. Мы дошли уже до второго люка. Никто не проианес ни слова. С самыми серьезными минами подошли мы к релингам. Кто-то шепнул, что чиф наблюдает в бинокль. Но это нас не остановило. В конце концов это ведь были наши продукты, и мы могли поступать с ними как заблагорассудится. И даже если мы их сообща отправляем в воду, то это еще вовсе не мятеж.
Харч летел за борт, а мы стояли рядам, вытянувшись, как на парадном смотре. Вонючая труха пошла на корм рыбам. Милосердное море покачало немного кусии на гребнях волн, потам, отчаянно споря из-за каждой корки, на них накинулись альбатросы. Ренцо громко рассмеялся. Жорж одернул его:
— Прикуси язык, парень. Пусть они не думают, что тут шутки шутят.
Мы молча отправились в кубрик. Беспорядок кончился. Один матрос прибежал с мостика — он только что отстоял свои вахту — и тут же поспешил сообщить нам о том, что происходило наверху.
— Кэпу нарушили послеобеденный отдых, так что он метался там злой как черт, — начал рассказывать вахтенный, очень ловко имитируя казарменные металлические нотки в голосе кэпа. — «Что происходит, штурман?» — «Люди протестуют, капитан. Там их собралась целая толпа, и все швыряют свои продукты за борт». Настроение у кэпа стало еще гаже. Опять, поди, разбушевалась его язва: ветчина оказалась для желудка чересчур жирной, а стакан портвейна — слишком тяжелым. Словно стервятник, накинулся он на штурмана: «Что, на моем судне — протестовать? В море? Сколько было человек?» И штурман всех вас пересчитал. «Десять человек, капитан, — сказал он, — шесть кочегаров и четыре матроса. Они выкинули в море сыр и колбасу». Это сообщение совсем взбесило кэпа. Забегал он взад-вперед по мостику и стал расспрашивать чифа о продуктах. Ваше недовольство его очень удивило. «Бульдог» же думал, как бы ему получше выгородить себя. «Капитан, — сказал он, — ведь мы уже так долго в море, холодильников у нас нет, вот продукты и протухли!» Мне показалось, что я ослышался: надо же, «бульдог» отбрыкивался! «Я не знаю, — говорит, — что мы теперь сможем выдать людям», — и вид у него такой виноватый. И тут послушайте, что оказал кэп: «Что вы им выдадите? Те продукты, что есть на борту! О том, что пища в тропиках не сохраняется, я знаю и без вас. Курс менять я не собираюсь!» Кэп рассвирепел ужасно. Он уже проклинал и чифа и команду, кричал, что никто ему не указ. Потом они пошли в каюту кэпа. Больше я ничего не смог разобрать, отчетливо услышал только имя Мак-Интайра…
Матрос ушел в свой кубрик. Мы снова остались одни. Каждый думал, что в ближайшем порту нас всех спишут с судна.
— А кто же дальше будет кочегарить? — спросил Фред. — Все это лишь полбеды. «Бульдогу»-то ведь тоже надо как-то выкручиваться. В последнюю вахту он опросил меня, что я могу оказать о кормежке. Я ничего не ответил, только оттянул нижнюю губу, чтобы показать десны. Все же прекрасно знают, как начинается цинга.
С мостика до нас донесся свисток. Это означало, что появился боцман. Итак, наш удар попал в цель. Ну теперь-то они ему выдадут по первое число! У меня вдруг стало сухо в горле. Жорж подвинул мне кружку с чаем. Наконец вошел боцман. Должно быть, не слишком-то ему хотелось идти в кубрик к кочегарам. Остановившись в нерешительности, он молча жевал табак. Развалясь на койке, блаженно почесывая волосатую грудь, Ян спросил с ухмылкой:
— Ну что, боцман, никак не решишься объявить, что завтра нам выдадут швейцарский сыр, салями и свежие яйца?
Боцман не знал, что и сказать. Неуютно он себя чувствовал. Мы откровенно насмехались над ним. И то оказать: таким растерянным мы его давно не видели! Его счастье, что наступило время смены вахт. Только это и выручило боцмана в столь щекотливой ситуации Кто его знает, что он доложит кэпу? Однако о нашем непочтительном обращении с ним явно постарается умолчать…
Все было как обычно, когда мы опускались в котельную. Чад, пылающий уголь в раскрытых дверцах топок, сумасшедшая жара. Красная пелена застлала нам глаза, виски сдавило, славно железными обручами. Донкимен, как я всегда при смене вахты, прошел через машинное отделение, чтобы не встречаться с Мак-Интайром. Он быстро поднялся наверх. Во взгляде, которым Джонни одарил нас, я прочел явную издевку. «Что он замыслил?» — мелькнуло у меня.
