Cecil Forester - Лейтенант Хорнблауэр

Сесил Форестер

Лейтенант Хорнблауэр

I

Лейтенант Уильям Буш прибыл на борт судна Его Величества «Слава», когда то стояло на якоре в Хэмоазе. Он доложился вахтенному офицеру – высокому и довольно нескладному молодому человеку со впалыми щеками и меланхолическим выражением лица. Мундир на нем сидел так, словно он оделся в темноте и больше об этом не вспоминал.

– Рад видеть вас на борту, сэр, – сказал вахтенный. – Меня зовут Хорнблауэр. Капитан на берегу. Первый лейтенант десять минут назад ушел с боцманом на бак.

– Спасибо, – сказал Буш.

Он внимательно огляделся, примечая, как ведутся бесчисленные работы по подготовке судна к долгому плаванию в отдаленных морях.

– Эй, вы! На сей-талях! Помалу! Помалу! – кричал Хорнблауэр через плечо Буша. – Мистер Хоббс! Следите, что делают ваши люди!

– Есть, сэр, – последовал унылый ответ.

– Мистер Хоббс! Пройдите сюда!

Жирный мужчина с толстой седой косичкой вразвалку приблизился к стоящим на шкафуте Хорнблауэру и Бушу. Яркий свет слепил ему глаза, и он заморгал, глядя на Хорнблауэра; солнце осветило седую щетину на его многочисленных подбородках.

– Мистер Хоббс! – сказал Хорнблауэр. Говорил он тихо, но прозвучавший в его словах напор удивил Буша. – Порох нужно загрузить дотемна, и вы об этом знаете. Так что не отвечайте на приказы подобным тоном. В следующий раз отвечайте бодро. Как вы заставите матросов работать, если сами скулите? Идите на бак и не забудьте, что я сказал.

Говоря, Хорнблауэр немного наклонился вперед. Сцепленные за спиной руки, вероятно, должны были служить противовесом выставленному вперед подбородку, но в целом небрежная поза не соответствовала яростному напору его слов. При этом говорил он так тихо, что никто, кроме них троих, ничего не слышал.

– Есть, сэр, – сказал Хоббс, поворачиваясь, чтобы идти на бак.

Буш отметил про себя, что этот Хорнблауэр – горячая голова. Тут он встретился с ним взглядом и с изумлением увидел, как меланхолический глаз легонько ему подмигивает. Внутренним чутьем он понял, что этот свирепый молодой лейтенант совсем не так свиреп, и жар, с которым он говорил – напускной, почти как если бы Хорнблауэр практиковался в иностранном языке.

– Только позволь им скулить, и они совсем разболтаются, – объяснил Хорнблауэр. – А Хоббс еще хуже других. Исполняющий обязанности артиллериста, причем очень плохой. Вконец обленился.

Двоедушие молодого лейтенанта покоробило Буша. Человеку, который может напустить на себя притворный гнев и тут же легко его отбросить, доверять нельзя. Однако карий глаз щурился так заразительно, что честный голубой глаз Буша тоже подмигнул, почти помимо его воли. Буш почувствовал прилив неожиданной приязни к Хорнблауэру, но природная осторожность заставила его тут же подавить этот импульс. Впереди долгое плавание, и времени, чтоб составить взвешенное суждение, будет предостаточно. Пока Буш видел, что молодой офицер пристально его разглядывает, явно намереваясь спросить – о чем, мог догадаться даже Буш. В следующую секунду оказалось, что он не ошибся.

– Когда вы были назначены? – спросил Хорнблауэр.

– В июле 96-го, – сказал Буш.

– Спасибо. – Ровный тон Хорнблауэра ничего не сообщил Бушу, и тому пришлось в свою очередь спросить:

– А вы?

– В августе 97-го, – сказал Хорнблауэр. – Вы старше меня. И Смита тоже – у него январь 97-го.

– Так вы, значит, младший лейтенант.

– Да, – ответил Хорнблауэр.

Судя по голосу, он ничуть не огорчился, что новоприбывший оказался старше, однако Буш без труда угадывал его чувства. Буш сам еще недавно был младшим лейтенантом на линейном корабле и прекрасно знал, что это такое.

– Вы будете третьим, – продолжал Хорнблауэр. – Смит – четвертый, я – пятый.

– Я буду третьим? – задумчиво, как бы самому себе сказал Буш.

Каждый лейтенант имеет право помечтать, даже если он, подобно Бушу, начисто лишен воображения. Возможность повышения существует, хотя бы теоретически: от гусеницы-лейтенанта до бабочки-капитана, иногда даже минуя стадию куколки – капитан-лейтенанта. Без сомнения, лейтенантов иногда продвигали по службе; по большей части, естественно, тех, кто располагал друзьями при дворе или в парламенте, или тех, кому повезло привлечь внимание адмирала как раз тогда, когда открылась вакансия. Большинство капитанов в капитанском списке были обязаны своим возвышением тому или иному из этих обстоятельств. Но иногда лейтенанта повышали за боевые заслуги – во всяком случае при удачном стечении благоприятных обстоятельств и боевых заслуг, а это, как известно, дело случая. Если корабль исключительно отличился в некой исторической операции, его первый лейтенант мог продвинуться в звании (как ни странно, это считалось комплиментом его капитану). В случае же гибели капитана заменивший его лейтенант (старший из оставшихся в живых) иногда получал чин даже за небольшой успех. С другой стороны, лихая шлюпочная операция, блестящий успех наземного десанта могли привести к повышению командовавшего ими лейтенанта – старшего, разумеется. Честно говоря, шансы на это были ничтожны, но они все-таки существовали.

Но даже эти малые шансы по большей части относились к первому лейтенанту; для младшего они были и того меньше. Так что лейтенант, мечтающий о капитанском чине с его почетом, неплохим жалованием и призовыми деньгами, вскоре вновь мысленно возвращался к теме своего старшинства. Если «Слава» окажется в таком месте, где адмирал не сможет посылать на нее лейтенантами своих любимчиков, то всего две жизни будут отделять Буша от положения первого лейтенанта с вытекающими отсюда шансами на повышение. Естественно, он думал об этом. Столь же естественно, он не думал о том, что стоящего перед ним человека отделяют от этого положения четыре жизни.

– Впереди Вест-Индия, – философски заметил Хорнблауэр. – Желтая лихорадка. Малярия. Ядовитые змеи. Плохая вода. Тропическая жара. Сыпной тиф. И в десять раз больше шансов на боевые действия, чем в Ла-Маншском флоте.

– Верно, – признательно согласился Буш. Оба молодых человека с их двумя-тремя годами лейтенантского стажа (и свойственной молодости верой в свое бессмертие) могли с удовлетворением обсуждать опасности Вест-Индской службы.

– Капитан приближается, сэр, – торопливо доложил вахтенный мичман.

Хорнблауэр молниеносно поднес к глазам подзорную трубу и устремил ее на движущуюся к ним лодку.

– Совершенно верно, – сказал он. – Бегите на нос и скажите мистеру Бакленду. Боцманматы! Фалрепные! Поживей!

Капитан Сойер поднялся через входной порт, приложил руку к полям треуголки, приветствуя офицеров, и подозрительно огляделся. На корабле царил полный хаос, как всегда перед дальним плаванием, но это едва ли оправдывало косые быстрые взгляды, которые бросал по сторонам Сойер.