Эрнест Риттер - Зулус Чака. Возвышение зулусской империи
— Пойдем. У меня горько на сердце. Каждый ндвандве, который еще не умер, заплатит за смерть Мгобози.
И они молча спустились с холма в свой лесной лагерь. Войско погрузилось в глубокий траур. Ночью, несмотря на обилие мяса, которое обычно веселило сердца воинов, в лесу вокруг бесчисленных костров было тихо. При иных обстоятельствах большую победу, не стоившую зулусам чрезмерных потерь, отметили бы общим весельем. Но теперь никто не радовался, разговоры велись вполголоса, и темой их почти исключительно был «наш Мгобози».
Огромную популярность Мгобози можно выразить одной фразой: он был идеалом зулусского воина. Консервативный, не склонный к «новомодным идеям», раз восприняв эти «идеи», например применение ударного ассегая, он упорно за них держался. Мгобози презирал в целом стратегию и тактику и признавал лишь охватывающий маневр. Он твердо был уверен в том, что противника надо бить там, где ты его обнаружил, независимо от занимаемой им позиции и численности, и с высокомерным презрением относился ко всякого рода укрытиям — даже естественным, — не говоря уже о специально построенных. В бою он был дик и кровожаден. Убивал быстро и наверняка, не зная пощады, но и не опускаясь никогда до пытки. Ни один зулусский воин не запятнал бы свою честь, вколачивая колышки в анальное отверстие врага. Зулусский воин оберегал честь женщины, будь она друг или враг. Даже разгоряченный такой битвой, какая происходила под Ндололвааном, он никогда не обесчестил бы женщину, хотя не колеблясь убил бы любую, получив соответствующий приказ. Наконец, зулусский воин проявлял замечательную верность и безоговорочное самопожертвование по отношению к вождю и товарищам. Вместе с фанатичной гордостью за свой полк эти качества порождали esprit de corps[128], который заставлял зулуса предпочесть гибель поражению.
Мгобози обладал всеми этими свойствами, причем у него они были развиты настолько сильно, что он стал образцом для всей армии. Каждый новобранец старался во всем походить на Мгобози.
Ндвандве были полностью уничтожены. Совсем немногим удалось бежать с Сикуньяной. Войску Чаки оставалось только вернуться домой. По пути на родину оно прошло по окраине области кумало и обнаружило, что Бедже, этот блуждающий огонек, появился вновь, такой же наглый, как и прежде.
Читатель, вероятно, уже заметил, насколько милостив был Чака к Мзиликази и его клану Кумало. Надо сказать, что он был неравнодушен ко всем кумало, включая подкланы, во главе которых стояли вожди Бедже и Млоча. Все кумало были необычайно упорны в бою, а Чака всегда питал слабость к храбрецам. Возможно, этим и объясняется его необычная снисходительность к кумало, граничившая с подлинным рыцарством. Когда Бедже и Млоча взбунтовались, Чака не уничтожил их, хотя мог сделать это с легкостью, а предпринял явно смехотворные действия, совершенно не вязавшиеся с его обычной напористостью. Всякий раз, когда кумало отбрасывали поразительно слабые отряды, высланные против них, Чака не выявлял, как обычно, трусов, которые должны были стать козлами отпущения. К этим поражениям Чака относился скорее даже добродушно и отказывался посылать карателям подкрепления.
Располагая огромной, ничем не занятой армией, Чака мог по пути домой одним кивком головы приказать уничтожить как Бедже, так и Млочу, но король снова отказался принять решительные меры против своих любимых кумало. Вместо этого он поручил поставить Бедже на место одному-единственному, притом слабому полку Улу-тули (Пыльные ребята), состоявшему из молодых воинов. Бедже заманил неопытных «ребят» в лесные дебри, где он укрывался, и там долго выколачивал из них пыль, пока они не отошли, чтобы доложить королю о своем поражении.
Случай помог Чаке найти выход из создавшегося положения с честью для всех. Майкл и Джон — двое похотливых готтентотов, служивших у Феруэлла, — изнасиловали зулусскую девушку; среди ее соплеменников это считалось тягчайшим преступлением. Чака был настолько взбешен этим грубым нарушением уголовного кодекса зулусов, что грозился тут же убить всех белых, готтентотов и зулусских девушек, какие попадутся ему под руку. Однако он только разыгрывал бешенство, с его стороны это была уловка, чтобы успокоить разгневанных старейшин.
— И все же, — прошептал он белым, — надо пойти на уступки вождям, а то они скажут, что я недостоин командовать ими; придется вам идти воевать с Бедже.
Белые не хуже его понимали, что нужны решительные действия. Чтобы успокоить короля, Айзекс, Кейн, пятеро моряков и проштрафившиеся готтентоты вступили на тропу войны.
Со стороны зулусов в экспедиции участвовала бригада Белебеле численностью в пять тысяч человек. Достигнув твердыни Бедже — горы по соседству с лесом Нгоме, — Айзекс и его отряд тщетно дожидались, чтобы дивизия Белебеле атаковала противника или хотя бы проявила какие-либо признаки активности.
Поведение зулусов было настолько необычным, что европейцы поняли: командир дивизии получил секретный приказ предоставить белым биться с кумало в одиночку и прийти им на помощь только в том случае, если они окажутся под угрозой разгрома. Чака явно хотел узнать, какое действие окажет на кумало огнестрельное оружие.
Отряд Айзекса, располагавший примерно дюжиной мушкетов (к нему присоединились Джекоб Пловец — переводчик Чаки — и несколько коренных жителей Натала), решительно двинулся на кумало: белые заметили около пятидесяти воинов, прятавшихся в скалах близ верхушки холма. Мушкетеры дали залп, и он возымел большой успех. Айзекс пишет: «Гром выстрелов, еще усиленный горным эхом, поразил ужасом наших врагов. Они закричали и разбежались во все стороны; зула (зулусы), находившиеся далеко позади нас, бросились на землю и прикрыли спины щитами. Этот необычный маневр оказал на врагов поразительное действие. Увидев, что при звуке выстрелов другие [зулусы] падают, кумало заключили, что все они мертвы, и пустились наутек, чтобы избежать столкновения с нами».
Кумало оказались, однако, твердолобыми. «Едва мы успели перезарядить ружья, — продолжает Айзекс, — как заметили приближение большого отряда их воинов. Они были взбешены и грозили нам смертью. На мгновение мой отряд растерялся. Заметив это, я бросился вперед и взобрался на скалу. Один из врагов вышел навстречу и с короткой дистанции метнул в меня копье. Оно было брошено с необыкновенной силой, но я успел нагнуться и избежал гибели. Затем я прицелился и застрелил кумало. Отряд также дал залп. Несколько человек было ранено, другие разбежались в полном беспорядке, охваченные ужасом. Мы же почувствовали уверенность в своих силах и, ободренные успехом, двинулись вперед вдоль скал, чтобы выбить оттуда нескольких воинов, еще оставшихся на месте. Они укрылись за кустами и большими деревьями и принялись с удивительной силой метать в нас камни. Женщины и дети помогали им с невероятным проворством. Один из камней повредил мне плечо... Продвинувшись несколько далее, мы обнаружили хижины и сожгли их. Собак же убили...»
