Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника

— Как вам угодно, герцогиня.

Сен-Жермен опять сел за клавесин и начал немецкую песню. Герцогиня де Невер была не в силах выдержать:

— Это дьявол! Дьявол! — прошептала она и ушла из гостиной.

Д’Аржансон подошел к Людовику XV. Очевидно, министр хотел, чтобы король заговорил с ним. Сен-Жермен продолжал петь, аккомпанируя себе, и внимание всех было приковано к нему. Людовик XV, увидя д’Аржансона возле себя, наклонился к нему и спросил тихо:

— Кто этот человек?

— Не знаю, государь, — ответил министр. — Только это человек странный, совершенно необыкновенный. Он знает все, он превосходный музыкант, очень хороший живописец, серьезный ученый. Он говорит одинаково легко на всех европейских языках, он объехал всю землю, для него нет ничего трудного, его ничем не удивишь, он, должно быть, имеет огромное состояние, потому что роскошь его равняется его щедрости. Но кто он — я не знаю.

— Как давно он в Париже?

— Кажется, два месяца.

— И как вы познакомились с ним?

— Он был мне рекомендован португальским посланником. Я хорошо его принял, он показался мне таким удивительным, настолько оригинальным… Я подумал, что вашему величеству будет любопытно его видеть.

— Вы правильно решили, д’Аржансон. Правда ли то, что он говорил о возможности расспрашивать духов?

— Я думаю, да, государь.

— Скажите ему, что он будет ужинать сегодня со мной, и чтобы он вечером проделал опыт.

Маркиз низко поклонился. Сен-Жермен уже закончил петь. Все присутствовавшие были в восхищении от его голоса и от его музыкального дарования. Людовик XV взял блокнот и, по своей привычке, сам записал имена тех, кого он хотел пригласить. Потом он подозвал Ришелье и отдал ему вырванный листок.

— Вот список тех особ, которых я приглашаю сегодня на ужин, — сказал он.

Король подал руку маркизе де Помпадур.

— Погуляем в парке до наступления ночи, — предложил он.

— Весьма охотно, — ответила молодая женщина фамильярным тоном, который она начинала уже приобретать. — Ничего не может быть забавнее, чем бегать по молодому дерну. Пойдемте, государь.

Она увлекла за собой короля. Некоторые дамы презрительно закусили губы, хотя, похоже, более всего их мучили унижение и зависть.

— Господа! — произнес Ришелье, повышая голос, в то время как дамы выходили из гостиной в сад вслед за маркизой де Помпадур, — вот имена особ, которых его величество пригласил ужинать с ним.

Он прочел среди общего молчания:

— Граф де Шароле, маршал граф Саксонский, герцог де Граммон, герцог де Ришелье, маркиз д’Аржансон, виконт де Таванн, герцог де Коссе-Бриссак, маркиз де Креки, граф де Сен-Жермен.

Произнеся последнее имя, Ришелье сложил бумагу — это значило, что список закончился. Неприглашенные вышли из гостиной медленно, со вздохом сожаления.

VIII. УЖИН В ШУАЗИ

Ужины в Шуази пользовались большей известностью, чем пале-рояльские во времена регентства. Людовик XV терпеть не мог требований этикета, и так как он не мог избавиться от этикета в Версале, то в Шуази совершенно его не придерживался. Самым серьезным и самым скучным требованием этого этикета, которому строго следовал Людовик XIV, была проба блюд. На это назначалось пять камер-юнкеров. Один из них, дежурный, становился у стола и приказывал дежурному официанту снимать пробу в его присутствии. Это требование распространялось на все: на воду, вина, жаркое, рагу, хлеб и фрукты. Король мог есть только после пробы. В Шуази этикет не соблюдался, и не только не снималась проба, но Людовик XV даже иногда сам стряпал. У короля был главный повар, человек удивительного дарования. Он не только изучил все правила поварского искусства по лучшим гастрономическим книгам, но и постигал тайны лечебных диет у самых опытных врачей. Людовик XV был лакомка. Он часто беседовал со своим поваром и давал ему советы. Эта любовь к поваренному искусству зашла так далеко, что король приказал выстроить в Шуази, в самой сокровенной части замка, очень хорошенькую кухню, сам придумал восхитительное рагу и множество соусов. Людовик XV имел большие способности к стряпне, чем к политике. Его любимыми помощниками были: д’Аяйн, Ришелье, Таванн, де Бофремон, а самыми способными поварятами — четыре пажа во главе с кавалером де Ростеном. Когда король надевал поварской передник, никто не смел переступать за порог кухни. Король лучше всего умел готовить цыплят и варить свежие яйца. Ришелье приобрел славу жарким собственного приготовления, а Таванн — салатом.

В тот день, когда граф де Сен-Жермен был принят в Шуази, король не стал сам готовить ужин, а только отдал распоряжения на этот счет. Отведя в сад маркизу де Помпадур, он пошел в кухню. Оставшись доволен увиденным там порядком, он возвратился в сад и, проходя мимо оранжереи, заметил маркизу де Помпадур и мадемуазель де Шароле, хохотавших и шаливших. Одна держала в руке розу и гвоздику, другая — букет троицына цвета. Они были восхитительны. Король с восторгом смотрел на них.

— Здесь не достает только третьей грации, — проговорил он.

— Это зависит от вас, государь, — ответила маркиза де Помпадур, — ведь вы здесь обладаете властью Юпитера.

— Там, где повелеваете вы обе, — с жаром продолжал Людовик XV, — нельзя желать ничего более.

Маркиза подарила королю розу и гвоздику, сорванные ею.

— Если гвоздика представляет меня, — сказал Людовик XV, — роза вас не стоит!

Мадемуазель де Шароле в свою очередь подала королю букет троицына цвета.

— Этот букет красноречивее любых слов, — продолжал король в том же духе, взяв букет.

— Государь, — ответила принцесса, — в это красноречие вложен весь смысл наших тайных привязанностей.

Фраза была недурна по форме, но в сущности к ничего не означала, и Людовик XV ничего не ответил. Через несколько шагов они оказались у изгороди, возле которой были привязаны два сибирских оленя, которых недавно русская императрица прислала французскому королю.

— Какие хорошенькие эти олени! — проговорила маркиза де Помпадур, останавливаясь полюбоваться ими. — Они, кажется, очень счастливы — счастье имеет свое лицо.

— Я думаю, — ответил король, — в особенности, когда оно принимает одно из ваших лиц, чтобы убедить в своем существовании.

Из таких фраз состоял тогда обычный светский разговор.

В эту минуту Ростен, любимый паж короля, подошел, поклонился королю и дамам и доложил:

— Ужин готов, государь.

— Пусть подают, — ответил король.

Подав руки обеим дамам, он повел их в столовую. Гости ждали, разговаривая у дверей передней. Тут были все, за исключением Сен-Жермена. Король заметил его отсутствие.