имею я напервее с вами посоветоваться и тогда уже писать туда, также и всеподданнейший рапорт государю императору. После того времени, как я отправился из Корфу, надеюсь, вновь какие есть обстоятельства вам известны, также и о том, что в Корфу означенная артиллерийская команда должна там остаться или писать, оттудова ее взять; каков всеподданнейший рапорт мой тогда отправлен государю императору о расположении моем и генерального военного совета, почему оставлены в Неаполе войска генерал-лейтенанта Бороздина и три фрегата, также и в Корфу артиллерийская команда, все в том рапорте означено подробно и вам известно из копии, при письме от меня приложенной, потому и не знаю, какая высочайшая резолюция на то последовать может. Каковы теперь обстоятельства, по оным нужно будет угадать, чтобы не поступить несходно по высочайшему повелению, теперь мною полученному; должно все войска и суда изо всех мест начисто забрать, не оставляя нигде, но может быть, когда государь император получит те мои всеподданнейшие рапорты, случится, что указать соизволит некоторые в тех местах оставить до времени, а особо при Корфу, ежели новый план ратификациею уже разменен уповаю, и о войсках в Корфу там должно быть вновь что-либо упомянуто, и вам по сему делу более известно, нежели мне. По сим обстоятельствам весьма желаю я видеться с вашим превосходительством прежде, нежели я буду писать всеподданнейшие рапорты, в Корфу и в Неаполь повеления. В надежде иметь удовольствие в скорости с вами видиться, с истинным моим почтением и совершенной преданностию имею честь быть Федор Ушаков». Итак, вновь ни о какой базе речи нет и в помине. Адмирал одинаково готов и «все войска и суда изо всех мест начисто забрать, не оставляя нигде», и «оставить до времени, а особо при Корфу» – но, опять же, очевидно, что на период продолжения военных действий. Своим чередом идут придворные церемонии, подарки от султана, хитро-осторожные расспросы турок, с ним ли идет эскадра Балтийского флота (Карцова), так что Ушаков лично показал им, где стоят эти корабли. 4 сентября он снова пишет Томаре; в этом письме еще более определенно указано на вывоз всех войск в связи с ордером адмирала Кушелева: «По последнему письму графа Григория Григорьевича Кушелева, с неудовольствием писанного за промедлительность в тамошнем краю, высочайшие повеления есть те, что непременно со всеми ескадрами и войсками надлежит мне иттить к своим портам, не оставляя ни одного судна нигде. Следовательно, морских и сухопутных войск также нигде оставлять не должно… Сумнение мое в том только, что… из Корфу когда войски наши будут взяты, по мнению моему, и там тотчас начнутся величайшие беспокойства и, уповательно, многие найдутся пожелают опять французов (несколько неожиданная для читателя фраза, не так ли?
. – Е.С.); я не утверждаю сие мнение, но может случиться. По таковым обстоятельствам и по всем тем донесениям, какие от меня отправлены, может быть, от государя императора последует какая другая резолюция. За всем тем не могу я осмелиться, чтобы не послать мои повеления в Корфу и Неаполь, и почитаю должно приказать непременно с поспешностью следовать им к своим портам». Так, Войновичу было вновь предписано, отправляясь из Анконы, зайти на Корфу, где «…изволите забрать с собою на фрегаты артиллерийскую инженерную команду, в Корфу под начальством подполковника Гастфера состоящую, и прочую флотскую команду, оставшихся за болезнию в Корфу и по разным обстоятельствам, всех без остатка, не оставляя никого, также и все то, что-либо там из припасов и материалов осталось, забрать же [и] все разные вещи, нам принадлежащие, без остатка и доставить в черноморские российские порты». Спросим себя еще раз – так ли основывается военно-морская база?
10 сентября флот прибыл в Буюк-дере, причем «Святая Троица» требовала неотложного ремонта. 17-го числа Ушаков пишет консулу Бенаки на Корфу: «Войска наши в Корфу и в других местах нигде теперь не остаются, потому что не предвидится в них никакой надобности, ибо республика учреждена, конвенция и план конфирмованы и в скорости доставятся». Интересен следующий документ – обращение адмирала от 18 сентября 1800 г. к жителям и сенату Республики Семи островов с призывом о прекращении разногласий и раздоров и восстановлении порядка: «По прибытии моем в Константинополь с крайним сожалением узнал я чрез господина полномочного российского министра и кавалера Василия Степановича Томару и министров Блистательной Порты Оттоманской, что по отбытии моем с флотом от оных островов произошли в некоторых [островах] между обывателями и правительством неприятные расстройства; Сенат Семи островов объясняется, что некоторые правительства островские не повинуются его повелениям, а напротив того, с другой стороны, негодуют, что Сенат будто бы делает притеснения и неследуемые требования и поступает без всякого уважения сурово и неправосудно; также от нижнего народа происходят неприличные и противузаконные роптания, а от некоторых непристойных людей даже дерзкости и смертоубийство. По долгу дружбы моей к всему обществу сих островов, в рассуждении существующей народной ко мне любви и приверженности, как и всех правительств сих островов, объявить имею крайнее мое сожаление, что правительства островские не последовали наставлению моему и доброму совету, которые объяснены в письме, данном от меня президенции острова Занте июля 12‐го числа, где между прочим объяснено: чтобы каждый имели послушание к вышнему начальству правительства, приняли бы в полное уважение конвенцию и вновь государями императорами опробованный и утвержденный план и исполняли бы все, что положено по оным непременно. По долгу службы моей и согласно с желанием полномочного российского министра и министерства Блистательной Порты Оттоманской, еще сим напоминаю, все неприличные между собою распри и несогласности примирить, правительствам островов повиноваться вышнему правительству Сената, исполнять его повеления как должно. А почтеннейшему Сенату Республики Семи островов советую требования и повеления свои делать сходно с законными положениями и приличным уважением к присутственным местам, не нанося оскорбления, и строго наблюдать правосудие; народу нижнего класса всех островов советую непременно удержаться от всякого неприличного роптания и ни в какие непристойности не вдаваться, иметь совершенное послушание к установленному над ними правительству и повеления оных выполнять как должно по закону, в противном случае неисполнители прав законных и дерзкие начинатели роптания подвергнут себя строжайшему взысканию вышней власти, утвержденной в Республике Семи Соединенных островов торжественным договором обеих великих монархов, связанных между собою узами неразрывной дружбы. Препровождаю сие письмо в Сенат Республики Семи островов с тем, чтобы копии со оного посланы были во все острова к надлежащему исполнению. Я даю сей совет мой к таковому выполнению не только по существующей моей дружбе, но яко тот, который имел щастие освобождать оные острова от неприятелей, установлять правительство и содержать в них мир, согласие, тишину и спокойствие и теперь с тою же
