Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова
– Медведь! – воскликнул я.
– Эhэкээн встречает нас. Заждался.
– Кто? Мне показалось, это медведь…
– Да тише ты! Заладил. Надо говорить: дедушка. Дедушка встречает нас.
В недоумении я уставился на водителя.
– Их нынче много набежало в наши края, – понижая тон, произнёс он. – На юго-западе тайга горит, вот они и перебираются к нам. Но вам нечего бояться. Лесные звери нелюдимы и сами не подходят к людям. А территория Эльгинский слишком урбанизированное место для них.
– Какое место?
Я недоверчиво уставился на водителя. Слово «урбанизированное» насторожило меня. Не слишком ли сложно для столь пасконного типа, оборигена северной глуши? Ответом мне стал открытый, пожалуй, несколько нагловатый, по меркам столичного жителя, взгляд. По-видимому, он моложе, чем я думал. Наверное, ему нет и тридцати. Начитался в Интернете всяких слов, значение которых не вполне понимает. Я отвёл глаза. Уазик колыхался по ухабистой дороге. Вынужденный цепляться обеими руками за торпеду, я принялся исподволь и с новой точки зрения рассматривать моего благодетеля, ведь если б не он, тащиться бы мне по этой колее, именуемой по недоразумению дорогой, пешком одному. Хоть я и крепкий старик, но от медведя мне не убежать.
А мой молодой благодетель, белолицый и голубоглазый, но при этом по-цыгански темноволосый, теперь он показался мне слишком красивым. Я обратил внимание на белые руки с длинными пальцами и аккуратно обработанными ногтями, на манжеты рубашки, слишком дорогой для того, чтобы надевать её под рабочую спецовку. Белозубая, яркая широкая улыбка тоже смущала меня. Металлокерамика в наше время доступна повсеместно, но не слишком ли шикарная это затея для мест столь глухих? Одним словом, мой Харон 2.0 выглядел слишком уж выхоленным и красивым для дорог Крайнего Севера. Такому малому подошёл бы «мерседес» последней модели, а не какая-то там «буханка».
– Волнуешься?
Его вопрос застал меня врасплох. Выходит, он заметил моё настороженное внимание. Надо что-то отвечать, и я проговорил:
– Волнуюсь. Ночевать одному в палатке, когда вокруг бродят медведи…
Я не успел закончить свою мысль, потому что автомобиль остановился на небольшом пригорке, с которого отрывался вид на петляющий вниз по пригорку просёлок, на группу строений, бывшую когда-то посёлком Эльгинский, и на реку.
– Вот она, территория Эльгинский, – проговорил водитель и щёлкнул зажигалкой.
Странное дело, за всё время нашего совместного пути, а это несколько часов, он ни разу не закурил, а здесь, возле Эльгинского, его почему-то разобрало. Несмотря на дым, вылезать из машины не хотелось, ведь снаружи гнус. И не только. Я всерьёз задумался об опасностях предстоящего ночлега. У меня наличествовал небольшой запас еды и всё необходимое для разведения огня, но удастся ли найти стены, защищающие от бродящих в округе диких зверей? Сердце почему-то мечтало о тёплом ночлеге возле растопленной печи, за запертой хрупкой дверью.
Стоило лишь подумать о таком, как тут же явился и дымок. Вот он, курится вертикально вверх у самой реки. Источник его неясен, но это точно не костёр – такой стройный столбик может испускать только печная труба.
– ООО «Восток»? Их заимка? – поинтересовался я, указывая на дымок.
– Нет. Это отшельники, – ответил водитель.
– Кто?!
– Мои хорошие знакомые. Да что там! Мы почти родня. У них и переночуешь. Скажешь, что от меня, от Георгия, дескать… да они бы и так пустили…
– А ООО «Восток»?
– Это дальше, чуть ниже по реке, километра полтора. Да зачем они тебе?
И водитель испыпытующе уставился на меня своими весёлыми, иссиня-голубыми глазами.
Странно, что я только сейчас заметил какого цвета у него глаза. Странно, что он опустил стекло, но мошка снаружи не залетает в кабину уазика. Странно, что только после поворота на Эльгинский мошка вообще куда-то пропала.
– Значит, мне сказать им, что я от Георгия? – пролепетал я.
– Да. Георгий Александрович Лотис моё имя. Отец назвал в честь своего отца. Вот такие вот дела. Не надо. Накомарник не надевай. В этом месте мошки нет.
– Мошки нет? Почему?
– Я же сказал: отшельники. Разве ты не понял? Ну?
– Их имена?.. Кого искать?..
– Искать тут некого. Кроме них – никого. А имена… Да пожалуйста! Ан дархн тойо́н и Ан дархн хоту́н, – выпалил водитель.
– Эвенки? Что-то я не помню у них таких имён… Обычно эвенки дают своим детям архаичные русские имена.
– Самые настоящие эвенки. А что имена у них не русские… Ну, такие вот древние, исконные имена. Когда-то очень давно, ещё при социализме, они дружили с моим дедом.
Он помог мне с рюкзаком: вытащил из автомобиля, водрузил на плечи, благословил. Я смотрел, как уазик, взрыкивая мотором, колышется по просёлку курсом на трассу Р504 «Колыма». Вот он скрылся из вида, и тут же меня накрыло катастрофическое ощущение ловушки, которая только что, буквально в это мгновение, захлопнулась. Я ещё могу попятиться. Теоретически я ещё могу вернуться пешком к трассе Р504. Вернее, мог бы, если б не гуляющий вдоль дороги медведь, то есть дедушка привёзшего меня сюда водителя. Таким образом в моей судьбе возникла хрестоматийная ситуация из поговорки: коготок увяз – всей птичке пропасть.
Крепость духа и трезвый расчёт – вот мои руководители в любых житейских передрягах. И на этот раз, трезво размышляя о грозящих мне опасностях, я решил тем не менее двигаться к намеченной цели. Действительно, стоит ли поворачиваться назад, повинуясь минутному иррациональному испугу? Не думал же я, что Юдель Генсбург просто так, не поборовшись, отдаст мне своё богатство? Конечно, это дух невинной жертвы морочит алчного простака, пытаясь повернуть вспять его намерения. Но Юдель Генсбург ошибается. Я не так-то прост. Я вижу его хитрость, и меня не остановить!
* * *
Территория Эльгинский действительно оказалась именно территорией – плоским пространством, на котором в хаотическом порядке разбросаны остовы строений. Строения эти, в основном одноэтажные, в разной степени разрушены. У большинства из них провалились крыши. У многих отсутствуют окна. Двери болтаются на одной петле или их вынесли. Улиц, хотя бы в виде наезженных-нахоженных стёжек, нет. Всюду меж остовами строений одинаковая непримятая трава. Деревьев и кустарников, помнящих человеческую заботу, тоже нет. Растительность обычная для северного редколесья.
Я иду, не выбирая дороги, но не на запах дымка, а по своим координатам. У меня есть цель. У меня имеется запас еды на неделю. Пусть это в основном концентраты и сухари – ничего. В реке есть чистая вода и рыба. Пусть
