Мишель Зевако - Тайна королевы
С трудом сдерживая рвущуюся наружу ревность, Роспиньяк пошел за Кончини. Он как никогда был готов убить своего господина, если тот осмелится, к примеру, поцеловать юную цветочницу.
Поднявшись на второй этаж, королевский фаворит открыл маленькую дверцу и шагнул за порог. В комнате, обставленной в соответствии с вкусами Кончини, то есть с угнетающей роскошью, находилась маленькая Лоиза вместе с той женщиной, которая взяла ее у Стокко. Отдав женщине несколько кратких приказаний, Кончини тотчас же вышел, даже не взглянув на девочку.
Распахнув соседнюю дверь, он очутился в спальне. Посреди нее возвышалась огромная кровать, водруженная на постамент, к которому вели две ступени: настоящий жертвенный алтарь в храме любви. Опустившись в широкое кресло, он принялся ждать, нетерпеливо постукивая ногой по мягкому ковру, устилавшему пол. Ожидание было долгим, очень долгим — часа два, а может быть, и три. Наконец женщина ввела в комнату Мюгетту-Ландыш и неслышно удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.
Девушка была необычайно бледна, однако лицо ее выражало спокойствие и неколебимую уверенность в своей правоте. Она стояла, прижав руку к груди, словно пытаясь утихомирить сильно бьющееся сердце. На самом же деле она лихорадочно сжимала рукоятку маленького острого кинжала, спрятанного у нее за корсажем.
Решилась ли она принести себя в жертву омерзительному негодяю? На этот вопрос мы можем смело ответить: нет. Тогда что же она собиралась делать? Она не знала. С того часа, как Кончини похитил ее маленькую Лоизу, пообещав вернуть ее только в случае, если Мюгетта согласится исполнить его гнусные желания, девушка не переставала ломать голову, как бы ей, сохранив честь, спасти ребенка. Но она ничего не могла придумать. Единственное решение, пришедшее ей в голову, было заколоть себя кинжалом на глазах у Кончини.
Другого выхода у нее не было, хотя при одной лишь мысли о столь ужасной гибели кровь стыла у нее в жилах. И это вполне естественно: когда ты молод, когда птицы на ветвях поют счастливую песню любви, когда будущее представляется тебе в розовом свете и ты всем своим существом привязан к жизни — и одно лишь упоминание о смерти погружает тебя в пучину отчаяния.
Но в глубине души Мюгетты жила надежда. И хотя она знала, что помощи ждать неоткуда, она все же надеялась. На что? Разве она знала!.. Возможно, на чудо, которое в последний момент спасет ее и Лоизу…
Увидев Мюгетту, Кончини живо вскочил с кресла и галантно поклонился девушке. Глаза его хищно заблестели, в нем вновь проснулось вожделение.
— Я же говорил, что вы придете! — воскликнул он.
И, задыхаясь от страсти, он вперил в нее свой бесстыдный взор; глазами он уже раздевал юную красавицу, предвкушая обладание ее чистым девственным телом. И ничто не подсказало ему, что невинное дитя, кое он осквернял своим плотоядным взглядом, — его дочь. Шагнув вперед, Кончини, казалось ему, уже почувствовал на губах свежесть поцелуя Мюгетты.
Содрогаясь от отвращения, девушка закрыла глаза. Только сейчас она поняла, какую страшную ошибку совершила, добровольно явившись в логово сладострастного развратника. Но изменить что-либо было поздно; она поняла, что погибла. Ее охватил ужас. Все ее спокойствие и решимость мгновенно улетучились, а в мозгу внезапно мелькнула страшная мысль: убить, безжалостно убить омерзительное чудовище, тянущее к ней свои грязные лапы. С того самого дня, как Кончини увидел ее и стал преследовать, Мюгетта презирала королевского фаворита. Сейчас же в ней пробудилась жгучая, смертельная ненависть.
Ее внутренний голос молчал; она не догадывалась, что этот человек, которого она люто ненавидела и которого намеревалась заколоть — отец ей.
Кончини же продолжал:
— Вы пришли. Значит, вы понимаете, чего я хочу от вас в обмен на вашего ребенка. Вы ведь желаете получить его живым и здоровым, не так ли?
— А какую вы дадите мне гарантию, что когда я исполню ваше требование, вы тоже сдержите свое слово?
Вопрос был задан тихо, едва слышно; никто из друзей девушки не узнал бы сейчас ее голоса. Но с виду юная цветочница была на удивление спокойной. Кончини впервые разговаривал с Мюгеттой, поэтому, услышав ее вопрос, он решил, что имеет дело с рассудительной особой, желающей подороже продать свой товар и, как и все торговцы, опасающейся остаться в дураках. Юная цветочница словно не понимала, сколь постыден был подобный торг, а если и понимала, то решила не обращать внимания на такие мелочи.
Если бы Кончини был более наблюдателен, он бы непременно заметил тревожные перемены, происшедшие в состоянии девушки. В самом деле: напряженность позы, взгляд, устремленный в одну точку, внезапно заострившиеся черты нежного лица — все это вместе свидетельствовало о том, что Мюгетта переживала глубокий душевный кризис. Было ясно, что она долго не выдержит подобного напряжения. Силы ее были на исходе. Еще несколько минут — и она упадет без сознания. Можно только удивляться, что ей до сих пор удавалось сохранить присутствие духа.
Только страстное желание убить Кончини поддерживало силы Мюгетты. Со смертью Кончини она связывала свои робкие надежды на удачу. Изо всей силы сжимая рукоятку маленького кинжала, она берегла силы, чтобы вернее нанести спасительный для себя и смертельный для Кончини удар. С напряженным вниманием следя за каждым движением своего мучителя, она была готова воспользоваться первой же его оплошностью, чтобы заколоть его.
Кончини ничего этого не замечал. Внешне девушка была совершенно спокойна, поэтому вельможный развратник поздравил себя с первой победой:
«Per Bacco! Она гораздо лучше справляется со своей ролью, чем я думал! Решительно, этой девице нельзя отказать в уме… Если только не… Почему, черт побери, она постоянно прижимает руку к груди?.. Попробуем приободрить ее».
Кончини позвонил. Дверь открылась, и на пороге появилась женщина, охранявшая Лоизу. Фаворит приказал:
— Как только эта сударыня выйдет из комнаты, вы отдадите ей ребенка, находящегося сейчас на вашем попечении. Вы будете повиноваться ей так же, как повинуетесь мне: пока она находится в этом доме, вам надлежит исполнять все ее приказания. А теперь уходите.
Женщина поклонилась и, прошептав: «Слушаюсь, монсеньор», удалилась.
— Вы удовлетворены? — поинтересовался Кончини.
Затем успокаивающим тоном прибавил:
— Судите сами: если вы сдержите свое слово, у меня не будет никаких причин обманывать вас. Я не желаю зла этому ребенку, ведь не людоед же я, черт побери! И тем не менее если вы требуете иных гарантий, говорите. Я готов исполнить любые ваши условия.
Слышала ли она его? Поняла ли его слова? На этот вопрос мы можем ответить утвердительно, потому что, поколебавшись, она медленно покачала головой.
