Алексей Шкваров - Слуги Государевы. Курьер из Стамбула

18 июня, молебен отслужив, Ласси тронул войско с места. Пошли вдоль берега авангардом полки гусарские с казачьими, за ними потянулись кирасиры с половиной полков драгунских, потом следовала артиллерия, а после нее пехота. В арьергарде оставалась другая половина драгун. Поползла дорогой лесною узкой сороконожка армейская, штыками ощетинившись. Правее, по вильманстрандской дороге, ушел отряд генерал-майора Веделя с 600 драгунами, 1000 гусар и казаками. Всего в походе участвовало:

— от Конной Гвардии — 300;

— от полков кирасирских — Лейб-кирасирского, Гольштейн-Готторский и «бывшего» Минихова — 1640;

— от драгунских — Ингерманландского, Санкт-Петербургского, Казанского, Астраханского, Ямбургского и Киевского — 4200;

— пехоты — три гвардейских батальона и 28 армейских — 15 500;

— гусар 1686 человек и казаков с калмыками — около 2500.

А всего выступило 25 826 человек. Кроме того, еще десять тысяч войска предназначалось для посадки на галеры и отправки их морем из Кронштадта.

Гольштейн-Готторский — бывший Беверский (Браушвейг-Бевернский, Браушвейг-Люнебургский — встречаются самые разные наименования этого полка из-за длинного титула шефа) полк, шефом которого являлся муж Правительницы России Анны Леопольдовны — Принц Антон-Ульрих Брауншвейг-Беверн-Люнебургский до свержения правящего семейства. В этом полку служил, кстати, Герасимус Карл Фридрих фон Минихаузен, прибывший в Россию в свите принца в феврале 1733 г. Тот самый Мюнхаузен, вошедший в историю благодаря своим «правдивым мемуарам». Позднее, в связи с известными событиями, полк переименовывается в Гольштейн-Готторский, или Его Императорского Высочества Наследника Петра Федоровича (после объявления Елизаветой, что он является ее наследником).

«Бывший Минихов» — так именовался первый в русской армии кирасирский полк, созданный лично фельдмаршалом Минихом из Выборгского драгунского полка и носивший его имя. После ссылки Миниха указом от 3-го февраля 1742 г. Высочайше повелено «до указу оставить без звания, когда же о нем приключится писать, то упоминать «Бывшим Миниховым полком»

Накануне выпустили и Веселовского из каземата крепостного. После того допроса памятного боле его не донимали. Сидел в темнице и ждал часа последнего. Спокойно принял он слова чиновника сыскного о смерти ему предстоящей. Карой Господней считал и за Синклера убитого, и за то, что не уберег он ни Машу Тютчеву, ни ребеночка неродившегося. Но суда и не дождался. Дело его совет военный рассматривал.

— За что столь заслуженного офицера судим? — возмутился генерал Кейт. — За то, что поиск свой провел успешно, с добычей вернулся? А то, что крестьян финских пожалел — так разве они виновны? В наших-то со шведами распрях?

— Он приказ мой не исполнил о разорении деревень чухонских, дабы противника нашего лишить всякой возможности провиант и пополнение получать, — заметил фельдмаршал.

— Он — офицер, — парировал Кейт, — а офицеру не должно сподобляться казакам нашим бесцеремонным иль калмыкам диким. Разорение деревень неприятельских да убийство обывателей — их удел. Регулярству воинскому не подобало в делах этих участвовать. Как и с детьми воевать, коих вы, ваше сиятельство, ополчением называете.

— Эти дети, генерал, — ядовито ответил Ласси, — солдат наших да казаков убивают.

— И скольких же убили? — насмешливо посмотрел Кейт. — Вона, рапорта все. За целых полгода. Двоих потеряли — одного солдата да казака одного. А крестьян с дриблингами малолетними сколь перебили? Сотни! А дворов пожгли? Тысячи!

— Я в войну прошлую, — взорвался Ласси, — набегами казачьими так опустошил побережье шведское, что замирение в Ништадте, остановившееся было, враз заключили.

— То в прошлую войну было. А ныне царствующая Императрица наша манифестом своим требует, что тем жителям Финляндии, кто противления нашему воинству не чинит, провиантом снабжает, тому зла не учинять. Под страхом смерти. А мы, что, судим? Смерти хотим предать офицера за то, что манифест Царский исполнил?

— Эк вывернул, — Ласси аж сморщился. Надулся. Ох, не первый раз уже кошка меж ними пробегала… Раздражал фельдмаршала Кейт. Хоть и были оба бывшими подданными английской короны, один ирландец, другой шотландец, но благородством своим Кейт превосходил старика Ласси. И по происхождению все ж младшим сыном доводился Джеймс самому граф-маршалу Шотландии Уильяму Кейту, и пониманием чести воинской.

«Рыцарство все свое выпячивает, — раздумывал зло Ласси, — справедливости добивается. Для кого? Для врагов? Понять не может истины — на войне все средства хороши, лишь бы виктории добиться да своих солдат сберечь поболе при этом. А не жалеть неприятельских». Подумал, подумал и решил Ласси: «Черт с ними, и с капитаном этим, и с Кейтом! А то напишет еще Елизавете, что против Ея манифеста идем… И так при дворе непонятные конъюнктуры ныне складываются. То Шетарди крутился в фаворе, то отставки его потребовали. Не ясно все».

— Капитана отпустим сего, генерал, — уже миролюбиво произнес. — Но согласись, ведь польза велика от партий, в неприятельские земли посылаемых. Лишен швед провианта. Припасов у армии графа Левенгаупта совсем ныне мало. А магазин большой далеко. В самом Гельсингфорсе.

— Я не соглашусь никогда с отношением варварским к жителям мирным. Армия должна воевать с армией. — Кейт был тверд. — Вы знаете, ваше превосходительство, что я всегда был не согласен с бесчинствами против обывателя. Мы обсуждали это еще в прошлом году. Я осенью подавал прошение в коллегию об абшиде ввиду несогласия с вами и в случае недоверия мне.

— Пустое, генерал. Я это знаю и не держу зла на вас. Императрица просила вас остаться. И она, и я — мы ценим ваше благородство и ваш боевой опыт. Каждый вправе иметь свое мнение. Но пока я главнокомандующий, вам придется подчиняться моим приказам. Даже если они и противны вашим взглядам. Вы солдат, прежде всего. Но в случае с Веселовским я согласен.

Еще сразу после переворота дворцового Шетарди пустил слух при дворе, что Кейт получил предложение от Короля испанского перейти к нему на службу. А Кейт и не отрицал. И даже письма предъявил публично. И в случае недоверия к его персоне просил отставки. Но Императрица отшутилась.

— Яков Иванович, вы с Ласси нужны и Нам, и России без меры.

Хитрый Шетарди другую цель преследовал. Кабы вдруг погиб фельдмаршал, на войне всякое случается, — то место главнокомандующего русской армией в Финляндии занял бы Кейт. А это, отнюдь, не устраивало французов, за шведов ратующих. Потому и старался поселить недоверие двора к талантливому и бесстрашному генералу.