За золотым призраком - Владимир Иванович Буртовой
– Сходите, только ненадолго. Если Майкл обернется быстро, перед вечером выйдем в море.
– Хорошо, отец. Мы побродим по городу час-другой и вернемся. Может, зайти на телеграф? Не худо бы домой сообщить, что мы уже на Новой Зеландии и что путешествие проходит спокойно… никаких пиратов и штормов нам не встречалось, – с улыбкой добавил Карл, вспомнив настойчивый расспрос о происшествии на острове Кинга со стороны здешнего таможенника.
– На телеграф я сам загляну. Надеюсь кое-что получить от Цандера насчет исчезнувшего Тюрмахера и… и о делах на заводе, – вовремя остановился Отто и не сказал про Амриту. – И домой весточку отправлю, чтоб не волновались. Так что можете гулять себе в полное удовольствие, особенно баронесса. Она не привыкла еще на такое большое время покидать сушу.
Карл улыбнулся, озорно подмигнул отцу:
– Тогда мы быстренько собираемся и сходим не в самоволку, а в увольнение, как говорят кадровые матросы.
Оставив на яхте за старшего Кугеля, Отто облачился в светлый костюм – при такой жаре, когда и близость моря не спасает, только и сидеть в тени пальм да потягивать прохладные напитки! На голову водрузил элегантную соломенную шляпу, взял трость с ручкой из слоновой кости – для солидности. Еще раз у трапа наказал Фридриху следить за яхтой и командой и сошел на пирс.
– Эй, малый! Где стоит у вас телеграф? – окликнул Отто маорийского подростка, который пробегал теневой стороной раскаленного тротуара. Словно наткнувшись на невидимую преграду, босоногий паренек резко остановился, шустро подскочил к нему, на скверном английском языке, в растяжку залопотал:
– Я местный! Я покажу господину иностранцу телеграф! Я помогу господину донести вещи. – А сам с восторгом и с благоговением смотрит на Дункеля большими, как у овцы, черными глазами. Вещей у Отто, кроме трости, не было, и он, усмехнувшись, бросил подростку десятипенсовую монету. Тот ловко поймал ее ладонью на лету и засеменил, счастливый, рядом, без устали нахваливая:
– Господин иностранец добрый, господин иностранец великодушный, господин иностранец не обидит маленького Таматоа, у меня дома старенькая мама, три сестренки, господин иностранец так великодушен…
– Махен ди мунд ауф![43] – не совсем ласково вырвалось у Отто на немецком языке, а когда увидел, что черные глаза туземца расширились до предела – он совсем его не понял! – добавил менее сурово на английском языке: – Помолчи, дружок, без тебя тошно! – От наивно-притворного, почти профессионального восхваления стало не по себе. Он проходил в эту минуту как раз мимо яхты «Виктория» и увидел почтенную английскую пару со своей дочкой – тоже собираются на прогулку в город. Чтобы не встречаться с ними – непременно начнут расспрашивать, куда он направляется с сыновьями от этого новозеландского порта, Отто ускорил шаг. Маленькому Таматоа пришлось поспешать перед ним вприпрыжку, с трудом сдерживая желание подольстить богатому иностранцу в надежде получить еще хоть маленькую монету.
«Их никто не просил забираться на одну яхту с Гакнсиком! – зло скрипнул зубами Отто, тыча тростью в асфальт и не обращая внимание на яркие магазинные витрины, которые зазывали настоящих туристов к себе с такой же постоянной и неодолимой силой, как магнит тянет к себе мелкие железные опилки, едва только таковые попадают в поле его досягаемости. – Сидели бы себе дома, или на пароходе катались бы! А мне из-за какого-то англосакса отказываться от двадцати пяти миллионов долларов?! Как же! Они бы не отказались! Не троих, а тридцать три немца утопили бы, не моргнув. И нарожает эта барынька таких же спесивых англосаксов, а не солдат для великой Германии! Так что прочь всякие сомнения, фрегаттен-капитан! Перед тобой уже прошел тральщик, фарватер чист и дизеля запущены – смело вперед, к заветной цели старого Генриха Дункеля! А теперь эта цель стала моей и моих сынов!»
– Господин иностранец, вот телеграф! – напомнил курчавый смуглый подросток, поклонился, заглянул в глаза – а вдруг добрый господин даст еще монетку? И Отто, словно в отпущение будущих грехов, неожиданно даже для самого себя, вынул из бумажника пятифунтовую купюру и протянул ее маорийцу! Таматоа даже подпрыгнул на обеих ногах, с ловкостью обезьяны выхватил деньги и успел каким-то необъяснимым образом чмокнуть господину иностранцу руку. И кланялся в спину Дункеля, пока тот не скрылся за высокой дверью телеграфа, а потом стремглав помчался в обратном направлении, должно быть к своей маме с радостной вестью…
В квадратном зале под потолком большими лопастями шуршали четыре подвесных вентилятора, хотя народу было мало. В углу за столом молодая пара шумно обсуждала текст телеграммы какой-то тетушке Бейли. В глубоком кресле около окна горожанин в сером костюме учителя или врача дожидался приглашения для разговора с родственниками в столице Новой Зеландии: когда Отто вошел в зал, дама средних лет приподнялась к окошку и прокричала тому посетителю, в сером просторном костюме и с трубкой в зубах – правда, трубка не курилась дымом, – что линия на Велингтон будет еще занята не менее получаса.
– Я буду ждать все равно, мисс Бронсон! Вы понимаете, что я не в состоянии так дальше жить!
«У каждого из нас свои заботы на этой земле!» – невольно подумалось Дункелю. Он сначала прошел в справочный зал узнать, нет ли на его имя корреспонденции из Южной Африки, точнее, из Виндхука? Таковой, к немалому его удивлению, не оказалось.
«Странно! – В душу проникло чувство тревоги, и он медленно отошел от справочного окошка, словно еще надеялся, что служащий повторно заглянет в картотеку, отыщет телеграмму на его имя и окликнет. – Очень странно! Почему замолчал Цандер? Или ему нечего сообщить мне? Куда же делся этот чертов сын Тюрмахер?» Он прошел дальше, в зал отправки телеграмм, взял бланк, уселся к свободному столику у огромного окна, спиной к двери, достал авторучку. Заполнив адрес на имя Цандера, написал текст: «Сегодня прибыл Опонони, Новая Зеландия, путешествие идет прекрасно, бок о бок с Гансом Шрейбером. Весьма назойливый малый, думаю сбежать от него. Привет Эльзе и внукам. Жди добрых вестей. Отто».
Спрятал авторучку в нагрудный карман и подошел к окошку, протянул бланк даме с «индийской» наклеенной родинкой на смуглой щеке, положил деньги, а когда принял от нее сдачу… Духи! Тот самый запах духов! Сначала Отто подумал, что запах идет от окошечка, что такими духами пользуется молоденькая креолка…
– Добрый день, мой хозяин…
– Что-о…
Если бы над ходовой рубкой его субмарины взорвалась глубинная бомба, Отто Дункель не испугался бы так, как вздрогнул от этого, привычно-заискивающего голоса своего дворника Вилли! Того самого Вилли Тюрмахера, которого он искал по
