Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Эдна опешила:
— Не может быть!
— Трупы грузовиками вывозили — я сама видела! — всхлипнула Бинбин. — В знак протеста люди вышли на митинг перед штабом НРА, нас было несколько тысяч, и гоминьдановцы начали стрелять по нам из пулеметов!
Только сейчас Эдна заметила, что все пальто Бинбин было забрызгано мелкими пятнами крови.
Зонтик выпал из ее рук и, подхваченный ветром, исчез в дождливой мгле.
Эдна обняла подругу.
— Зачем ты пошла на этот митинг?! Ведь тебя могли убить!
— Я не могла не пойти! Мы так ждали нашу армию! Так надеялись, что Чан Кайши восстановит мир и справедливость… а он сговорился с бандитами и «белыми дьяволами»…
— Ступай ко мне домой, — велела Эдна. — Юнь позаботится о тебе, а я сейчас пойду в редакцию «Ежедневных новостей». Обо всем случившемся надо писать в газетах!
6
Эдна не помнила, как добралась до Банда и влетела в редакционное здание. Сверху спустился лифт, и из него вышел мистер Грин, обряженный в клетчатый плащ и кепку.
— Миссис Бернар, что с вами?! На вас лица нет!
— Чан Кайши сговорился с бандитами Большеухого Ду, — задыхаясь, проговорила Эдна. — Они устроили резню!
— Я знаю, — кивнул Грин. — Надеюсь, коммунисты надолго усвоят этот урок.
Эдна обомлела.
— Так вы что — не будете писать об этом?
— Почему? Будем. Мы уже отправили экстренный выпуск в типографию: Чан Кайши — это благородный, решительный и дальновидный политик, который спас наш город от ужасов большевизма.
— Вы называете его «благородным»?! По-вашему, убийство без суда и следствия — это нормально?
Грин странно посмотрел на нее.
— Мне казалось, что вы разбираетесь в политике.
Выйдя на Банд, Эдна остановилась. Куда теперь?
«Надо пойти на радиостанцию к Климу, — решила она. — Что бы между нами ни произошло, но он все-таки должен выслушать меня и рассказать в эфире о случившемся».
Улицу затопило, и Эдна брела по щиколотку в воде, уже не стараясь уворачиваться от брызг, вылетавших из-под колес автомобилей.
На ступеньках перед входом на радиостанцию она заметила скорчившуюся девушку в дождевике.
— Мисс Маршалл? — в изумлении позвала Эдна.
Ада вздрогнула и подняла на нее затуманенный взгляд.
— Меня зовут Мессалина. Я проститутка из «Гаваны».
Эдна схватила ее за плечи:
— Да что с вами?!
— Ничего. Моего жениха убили, а Клим уехал из Шанхая.
Ада встала и, сгорбившись, побрела прочь.
Обомлевшая Эдна смотрела ей вслед. Она выгнала мисс Маршалл в пылу гнева и стыда и с тех пор ни разу не вспомнила о ней. У Ады не было ни сбережений, ни профессии — как она могла прокормить себя? Кажется, главная воительница с пороком своими руками толкнула беззащитную девочку на панель.
— Мисс Маршалл, постойте! — крикнула Эдна и побежала вслед за Адой. — Нам надо поговорить!
Глава 30
Пекин
1
Поначалу арестантов с «Памяти Ленина» поместили не в тюрьму, а в чиновничью усадьбу, огороженную высокой стеной. Охрана держалась почтительно, еда была сносной, и они каждый день уверяли друг друга, что скоро их обменяют на пленных офицеров.
У Нины была и своя потаенная надежда: Даниэль узнает о случившемся и найдет способ сторговаться с Собачьим Мясом. Но дни проходили за днями, и ничего не менялось: заключенных навещали только следователи, военные и переводчики.
— Вы хотя бы скажите, в чем нас обвиняют! — требовала Фаня.
— Ни в чем, — ответили ей. — Вы заложники, а не преступники. Если ваш муж будет вести себя хорошо, вас отпустят.
Генерал Собачье Мясо считал, что, испугавшись за жену, Михаила Бородина уговорит Чан Кайши остановить наступление.
Сколько Нина ни просила позвать к ней американского консула, на ее требования не обращали внимания. Следователи думали, что она, как и остальные русские, путешествовала по поддельному паспорту.
Нину изводили сомнения: надо или не надо было называть себя родственницей Бородиной? Может, стоило намекнуть на свои связи в Муниципальном Совете? Но это могло обернуться еще худшей бедой: Стерлинг наверняка заподозрил бы Нину в шпионаже. Как еще объяснить то, что она сбежала из города и оказалась в компании коммунистов, направлявшихся в Ухань?
Тревога и неопределенность вытягивали из Нины все силы. Даниэль так и не приехал, а рассчитывать на Михаила Бородина не приходилось: в одном из газетных интервью он с пафосом заявил, что «доверяет свою жену китайскому народу, который наверняка поступит с ней по справедливости». Это означало, что он не готов идти на уступки.
— Собачье Мясо всерьез думал, что он сможет шантажировать Мишу? — усмехалась Фаня. — Не на того напали! Мой муж — старый большевик, и он не пощадит ни себя, ни меня ради победы Мировой революции!
«А Клим, пока любил меня, был готов на все ради моего счастья», — думала Нина.
У Фани имелось хоть какое-то объяснение, почему за нее никто не вступился, а у Нины не было и этого. Ей казалось, что ни одна живая душа не интересуется, где она и что с ней произошло. Единственные друзья, которые у нее остались, — это Фаня и дипкурьеры.
Каждый вечер они рассаживались на ступенях крыльца во внутреннем дворике и устраивали занятия по «политподготовке».
Фаня и ее соратники ничуть не сомневались, что коммунисты имеют право затевать «освободительные войны», «приходить на помощь трудящимся» других стран и уничтожать «социальных паразитов» по всему миру. Они были уверены, что на их стороне «историческая неизбежность» и поэтому решали, где, как и кому стоит жить, а кого пора «отправить на свалку истории».
— Мы воплощаем вековую мечту народов о справедливости! — убежденно говорила Фаня. — При коммунизме мы все будем делать сообща, а результаты труда будем делить поровну!
«Много вы понимаете в „вековых мечтах“! — с раздражением думала Нина. — Вы посуду не можете помыть сообща, а все туда же — лезете управлять миром».
Впрочем, спорить с коммунистами было бессмысленно: у них были свои ценности и святыни. Нина однажды заикнулась о том, что счастье — это семья, здоровье и любимое дело, но Фаня тут же начала стыдить ее за мещанство. Для нее счастьем могло быть только ощущение собственной правоты.
«Я этнограф, — повторяла про себя Нина. — Я изучаю религию племени под названием „коммунисты“».
Вскоре пленников перевели в нанкинскую тюрьму и, продержав там несколько дней, посадили на поезд, следовавший в Пекин.
2
