Цена крови - Брейсвелл Патриция
С тех пор как она впервые услышала об этом нападении, в голове у нее все время крутилась мысль о присланном матерью на Пасху предупреждении, что Англию ожидает какая-то катастрофа. Возможно, взятие Кентербери станет только началом новой волны бедствий?
Она продолжала следить за супругом, все так же шагавшим по комнате в полной тишине, нарушаемой лишь шорохом движений слуги. Когда тот наконец выскользнул за двери, она повторила свой вопрос.
– Что вы будете делать?
Он опять не ответил, а лишь подошел к столу, где стоял кувшин, и налил себе еще вина.
Вероятно, у него просто не было ответа.
– Мне не следовало посылать Эльфеха договариваться с датскими военачальниками, – в конце концов сказал он. – Никогда больше не стану посылать священников вести переговоры с врагом. Это не просто бесполезно, это вредит.
– Вы послали туда Эльфеха, поскольку считали, что он заслуживает доверия, – напомнила она ему.
– И посмотрите, к чему это привело! Несмотря на все его старания, датчане в марте разорили Кент и Сассекс, а теперь они еще и взяли Кентербери. Словно сам дьявол спустил на нас этих псов.
Стоя возле светильника с углями и глядя на него, она не могла найти в своем сердце ничего, кроме сочувствия его гневу и крушению всех его планов. Датчане полностью разбили его и на поле битвы, и за столом переговоров. А теперь они еще раз подорвали его доверие к ним, разграбив Кентербери. Это было чудовищное преступление, и Лондон кипел слухами о том, какие ужасные вещи они могут совершить после этого.
– Они как-то объясняют, почему нарушили перемирие? – спросила она.
– Они говорят, что это не имеет отношения к перемирию. Они утверждают, что Эльфех убил Хемминга и что это нападение – месть. – Он подошел к окну и, отдернув в сторону кожаную занавеску, уставился в темноту. – Они взяли более двух сотен заложников, – сказал он. – Самыми знатными из них являются Эльфех и епископ Рочестерский, но в Кентербери, когда он пал, было много дворян и высокопоставленных священников. Аббаты, пастыри, монахи. Господи! Они взяли в плен даже монахинь.
Когда он распахнул занавеску, в комнату ворвался ночной воздух, и Эмма вдруг почувствовала озноб. Но задрожала она не от прохладного ветра, а от его слов. Что случится с женщинами, которые в руках у датчан? Пресвятая Дева, теперь, возможно, уже слишком поздно. Она подошла к амбразуре окна, у которой он стоял.
– Женщин нужно освободить, – настойчивым тоном начала она, – прежде чем…
– Датчане не отпустят их без какой-то компенсации, – со злостью в голосе перебил он ее. – Вы, разумеется, и сами это прекрасно знаете.
Да, она знала это даже слишком хорошо. Взятие заложников было любимой тактикой датчан. Ради выкупа они могли захватить и удерживать что угодно и кого угодно – книги, реликвии, невинные жертвы. Семь лет назад ценой за ее собственную голову стала бы половина Англии, если бы Свену Вилобородому удалось доставить ее к себе на корабль, как он намеревался.
– И сколько они хотят?
– Мы пока не знаем этого, – сказал он, отворачиваясь от окна, – однако выкуп за архиепископа и епископа будет немалым. Они просят отправить трех невооруженных посланников в Кентербери, чтобы встретиться с их вожаками и выслушать их требования. Трое датчан останутся здесь в качестве гарантии того, что нашим посланникам не причинят вреда.
Значит, в конце концов они все-таки хотят денег. Это уже было своего рода облегчением.
– Кого же вы пошлете? – Если бы это зависело от нее, она направила бы туда Этельстана, но король никогда не согласится на это. Он не доверял своим сыновьям.
– Поедет Идрик с двумя своими танами. Больше я никому не доверяю.
Идрик. Ну разумеется. Нахмурившись, она отвернулась от него, и взгляд ее устремился в ночь на одинокий факел, освещавший ворота дворца. Она далеко не разделяла его слепую веру в Идрика. Этот человек, конечно, был сладкоречивым и, вероятно, искушенным в ведении переговоров, но она очень сомневалась, что в первую очередь его волнуют интересы короля и всего королевства. И кто знает, какой секретный союз может Идрик заключить с датчанами, воспользовавшись такой прекрасной возможностью?
– Элдормен Идрик – это мудрый выбор для главного посланника, – медленно сказала она, тщательно подыскивая аргумент, который не порочил бы этого человека, но мог бы убедить Этельреда передумать и изменить свое решение. – Однако меня озадачило, что вы хотите послать с ним двух его танов, а не людей его же уровня и положения. Разве не должны быть среди посланников представители короля, выбранные из элиты королевства?
– Датчане, с которыми мы имеем дело, – просто бандиты, – в конце концов проворчал он. – И действия их не заслуживают той обходительности, которую вы предлагаете.
– Но ведь эти самые датчане удерживают Кентербери и две сотни ваших подданных! И здесь поставлены на карту их жизнь и благополучие.
– И кого же вы, миледи, посоветуете мне послать, чтобы лизать сапоги поработителям? Там ведь это потребуется, не так ли?
– Да, милорд. Боюсь, что в этом вы правы, и то, что Идрик сам вызвался, говорит в его пользу. Но ему, безусловно, понадобится поддержка людей, равных ему по положению. По меньшей мере еще одного элдормена, и, хотя вы не желаете посылать туда церковника, я прошу вас изменить свое решение. Большинство мужчин и женщин, захваченных в Кентербери, – это слуги Божьи. И им в период столь тяжкого испытания, конечно же, необходимо Его утешение. Разве никто из ваших епископов не вызвался пойти туда?
Он разразился невеселым смехом.
– Все мои советники в Лондоне предложили себя на эту роль – два епископа, два элдормена и трое моих сыновей. Их почтение к Эльфеху просто вызывает восхищение. – В его голосе послышалась горечь.
«Как же его должна была задеть и обидеть такая демонстрация поддержки архиепископа!» – подумала она. Он наверняка задумался, была бы их реакция такой же, если бы в заложники довелось попасть ему самому.
– Так не лишайте их возможности послужить вам, а также освобождению Эльфеха, – сказала она. – Пошлите вести переговоры о свободе Эльфеха самых способных из своих людей. Потому что, если вы поступите иначе, высшее духовенство может посчитать, что, случись им самим подвергнуться такой опасности, ради них вы сделаете еще меньше. И их доверие к вам подвергнется испытанию.
Некоторое время он молчал, а она просто ждала в напряженной тишине, зная, что он сейчас взвешивает ее слова, противопоставляя их своим собственным страхам, подозрениям и обидам.
– Вы такая же, как и все остальные, – наконец сказал он. – Вы неравнодушны к архиепископу.
Он поставил свою чашу и потер лицо ладонями. Было видно, что он совсем изможден, и она подумала, что не знает, сколько уже прошло времени с тех пор, как он в последний раз спокойно спал ночью. Похоже, что за те годы, когда она была замужем за ним, этого не случалось.
– Вы тоже неравнодушны к архиепископу, милорд, – сказала она. – Думаю, что, по большей части, вы гневаетесь на него за то, что он оказался среди тех, кто был взят в плен.
– Я гневаюсь потому, что должен торговаться с этим датским сбродом! И да, я виню Эльфеха в том, что он не сумел скрыться, прежде чем город пал. Вместо этого он попытался договориться с этими дьяволами. Он просто законченный глупец. – Этельред шумно вздохнул. – Но я не хочу, чтобы кто-то мог сказать, что я легкомысленно отнесся к этому тяжкому испытанию в Кентербери. Я пошлю вместе с Идриком еще одного элдормена. Я думаю, что теперь, когда большую часть денег для выкупа возьмут из церковных средств, в этом также поучаствует и епископ Лондонский. Впрочем, Кентербери сейчас все равно уже в руинах, и это потеря не только для Церкви, но и для всей Англии; и за это я всегда буду возлагать вину на Эльфеха.
На следующий день Эмма со ступеней королевского дворца смотрела, как элдормен Идрик отправляется в Кентербери в сопровождении элдормена Эльфрика и епископа Эльфхуна. Прошло семь дней, а от них не было никаких вестей; да и поток пугающих слухов, просачивающихся в покои Эммы с улиц Лондона, никак не уменьшался. Один из самых страшных слухов состоял в том, что Эльфеха бросили умирать от жажды. Она пыталась отбросить его как совершенно беспочвенный, хотя и знала, что зачастую в этих пересудах все-таки есть доля правды; также поговаривали о начавшейся в Кентербери эпидемии. Мог ли Эльфех умереть от болезни?
