Луи Бриньон - ДАрманьяки-2

— Отчасти, — незаметно усмехаясь, ответила королева. Она, устремив взгляд на супруга, весьма выразительно произнесла: — Карл, я хочу знать, что происходит. Я слишком хорошо тебя знаю. Ещё лучше я знаю Таньги. Что за комедию вы разыграли?

Понимая, что перед супругой притворяться бесполезно, король открыл глаза и с тяжёлым вздохом принял сидячее положение, чем вызвал звонкий смех Жанны.

— Весьма серьёзные причины принудили нас обратиться к такому необычному способу, дорогая жёнушка. И вам не следует распространяться на эту тему. Я бы даже попросил вас изображать печальный вид, когда вы будете навещать «больного супруга». Вас, Жанна, также касается моя просьба, — король перевёл на дочь довольно красноречивый взгляд.

— И ты не хочешь ничего объяснить?

— Попроси Таньги, он лучше меня осведомлён, для чего это делается!

Король снова лёг в постель и, сложив руки на груди, закрыл глаза, тем самым, подчёркивая, что дальнейшие разговор о «болезни» не может иметь продолжение. Дочь с матерью обменялись заговорщическими взглядами и незаметными улыбками.

— Ну, раз ты настолько тяжело болен, что не можешь даже говорить… — не без сарказма заметила королева, делая знак дочери покинуть покои. Она уже собиралась подчиниться этому жесту, когда снова раздался голос короля:

— Жанна, дитя моё, думаю, тебе следует узнать, что я принял решение выдать тебя замуж, — король произнёс все эти слова с закрытыми глазами.

— Вы же больны, как я могу думать о браке в такое тяжёлое время?

— Ирония здесь не к месту, Жанна. Я принял решение, и вы подчинитесь ему!

— Ваше величество, может, стоит подождать немного. Я ещё не совсем готова, — Жанна не знала, что ей придумать для того, чтобы отвертеться от брака. Она бросила умоляющий взгляд на мать. Но та всем своим видом показывала, что не собирается принимать её сторону в этом вопросе.

— Надеюсь, вы будете готовы, когда настанет время, — хотя король не открывал глаза, голос его прозвучал весьма недвусмысленно. — Начиная с сегодняшнего дня, можете считать себя невестой графа Д'Арманьяк, и я не хочу слышать никаких возражений.

— Я, — начала, было, Жанна, но тут же захлопнула рот и устремила на короля хмурый взгляд. — Ваше величество смеётся надо мной?

— Думай что пожелаешь, — раздался в ответ раздражённый голос, — у меня и без тебя хватает забот. Так что не добавляй новых. Выкинь этого молодого человека из своей головы и приготовься стать графиней Д'Арманьяк.

До Жанны дошло, что его величество и понятия не имеет, кому именно принадлежит её сердце. «Неужели такое возможно?» — растерянно думала она. На губах начала появляться широкая улыбка. Она понимала, насколько она неуместна. По этой причине попыталась избавиться от неё. В виду этих нелёгкий усилий у неё на лице стала появляться одна гримаса за другой. Боясь, что не сможет удержать своей радости, она быстро поклонилась и поспешила к двери. За дверью ей навстречу попался Кузино. Увидев её лицо, он опешил. Жанна заторопилась в свои покои. Все те, кто попадался ей на пути, останавливались и провожали её глубоко сочувствующими взглядами, ибо гримасы на её лице становились всё отчётливее и принимались за сдерживаемые слёзы. Она буквально ворвалась в свои покои. Захлопнув дверь, она прижалась к ней спиной и, что было силы, восторженно закричала:

— Он мой!

Крик прозвучал столь неожиданно, что служанка, находившаяся в комнате, выронила от испуга поднос с графином. Графин упал на пол и разбился. Она нагнулась и, со страхом оглядываясь на Жанну, стала подбирать осколки. Она занималась этим до той поры, пока рядом с ней не раздался радостный голос:

— Можешь всю посуду перебить. Я тебе разрешаю!

Глава 55

Прохожие испуганно шарахались в сторону. Кареты останавливались или прижимались к стенам домов, пропуская всадника, который мчался по улицам Парижа с неимоверной быстротой. Лицо всадника было искажено яростью. Где бы он ни появлялся, слышались крики ужаса. Улицы сменялись одна за другой, мимо мелькали здания и мосты, а Жан упорно нёсся к цели. Он больше не мог ни думать, ни чувствовать. Его толкало вперёд единственное желание — достойно умереть. С того самого мгновения, когда он увидел тело своей матери, смерть стала для него мечтой, заветным желанием, ибо жить, постоянно терзаясь и виня себя за её смерть,…являлось гораздо худшим наказанием для него. И он мчался, летел вперёд, навстречу своей смерти. В тот миг, когда он появился перед воротами дворца Сен-Поль, одинокая карета проезжала сквозь ворота. Жан бросил коня вслед за каретой. Он сумел проскочить между правым колесом кареты и двумя гвардейцами, охранявшими ворота. Оказавшись внутри, Жан погнал коня по аллее, направляя его к парадному входу. Вслед за ним раздались громкие крики:

— К оружию! К оружию!

К тому мгновению, когда Жан приблизился к желанной цели, на лестницу, ведущую к парадному входу, высыпало несколько десятков гвардейцев. Нечего было и думать, чтобы пробиться сквозь их ряды. Жан свернул коня наугад влево и помчался по вымощенной дорожке. Сзади послышался топот ног, но он не обратил на шум ни малейшего внимания. Он мчался вдоль стены дворца, выискивая возможность въехать внутрь. Дорожка вывела его в маленький сад. Завидев открытую калитку, он бросил, было, коня туда, но оттуда уже выходили вооружённые люди. Ему пришлось снова уклониться от встречи. Он поскакал вперёд, перепрыгивая через клумбы с цветами. За клумбами появился ровный ряд цветущих деревьев. Меж ними вилась узкая тропинка. Жан бросил коня туда и помчался по тропинке. Он не оглядывался, не думал о погоне, но понимал, что охрана короля уже предпринимает все меры, чтобы окружить его. Тропинка неожиданно вывела его к длинному бассейну. Он не сумел остановить бег коня и с размаху влетел на нём в воду. Сила удара была таковой, что он, не удержавшись, вылетел с седла и упал в воду. Жан почувствовал, что задыхается. Но это чувство прошло, как только он поднялся на ноги. На сей раз, ему повезло. Бассейн оказался неглубоким. Вода доходила всего лишь до пояса. Он совершенно вымок, но и это не охладило его пыл. Завидев стоящего в воде коня, он со всей возможной быстротой поспешил к нему. Жан разгребал руками воду перед собой и постоянно оглядывался по сторонам. На его счастье конь не пострадал. Он снова вскочил в седло и направил коня к лестнице на западной стороне бассейна. Добравшись до неё, он заставил коня выбраться по ней на сушу, благо она была достаточно широка. Не успел он выбраться и оглядеться, как на противоположной стороне бассейна показался целый отряд гвардейцев. Завидев его, они радостно закричали и, разделившись, стали окружать. Жану оставался лишь один путь. Невысокая железная ограда, за которой находился какой- то двор. Недолго думая, он поверну коня и, бросив его в галоп, перемахнул через ограду. Двор оказался пустым. Лишь две девушки с корзинами под мышками стояли, прижавшись к стене невысокого здания, и с глубоким ужасом следили за мокрым всадником со свирепым взглядом. Жан пролетел мимо них и, пригнувшись, проскочил в небольшую арку. Таким образом, он миновал несколько дворов, пока не оказался на «птичьем дворе». Вокруг на деревьях висели десятки клеток со всевозможными птицами. Он на мгновение остановился и осмотрелся по сторонам, ища дальнейший путь. Напротив была ещё одна арка. Справа полуоткрытая дверь. Довольно широкая. Можно было попробовать проехать через неё. А сзади,…сзади раздались крики: