Бернард Корнуэлл - Хроники Артура

Мы повернулись к врагу спинами и стали отходить. Дикий крик вырвался из вражеских глоток. Они решили, что мы просто бежим, и понеслись за нами, разрушив стройную линию щитов. Но мы успели протиснуться сквозь узкий зазор между наваленными деревьями и быстро развернулись ощетинившейся копьями шеренгой. Я занял подобающее Артуру место в центре, там, где оставался проход и куда, надеялись мы, ринутся воины Горфиддида, поневоле сузив фронт атаки. Подняв знамя Артура, я приготовился к бою.

Горфиддид собирал своих разлетевшихся копьеносцев, приказывая выстроить новую стену щитов. Король Гундлеус командовал правым флангом армии, а принц Кунеглас — левым. Это построение означало, что Горфиддид не поддался на нашу хитрость и собирается атаковать широким фронтом.

— Вы остаетесь тут! — крикнул Саграмор нашим копьеносцам. — Докажите, что вы настоящие воины! Не сходите с места, убивайте и победите!

Морфанс направил свою раненую лошадь вверх по западному склону холма и оттуда осматривал долину, чтобы уловить момент, когда надо будет трубить в рог, призывая Артура. Но вражеские подкрепления все еще тянулись вброд через реку, и он вернулся назад, так и не приложив серебряного устья рога к губам.

Вместо этого зазвучал рог Горфиддида. Это было жалкое блеяние бараньего рога, и оно двинуло на нас не армию, а толкнуло лишь небольшую горстку полуголых безумцев. Такие люди опьяняли свои тела хмельным медом, соком дурмана, мандрагоры или белладонны, а души отдавали на волю богов. Это отнимало разум, но и избавляло от страха и делало их опасными. С пеной у рта и поднятыми копьями они кинулись в самую гущу наших рядов.

Мои копьеносцы с волчьими хвостами на шлемах выдвинулись вперед. Голые безумцы, будто и не помышляя о смерти, ринулись прямо на острия наших копий. Один из моих людей отступил, и обнаженный зверь вцепился когтями ему в лицо, изрыгая ругательства и плевки. Исса заколол этого неистового, как злой дух, хищника, но другой оборванец убил одного из лучших моих людей и, ослепленный победой, пронзительно завопил, широко расставив ноги и воздев вверх руки с окровавленным копьем. Этот колдовской танец полуголого безумца навел было ужас на наших людей, но Саграмор не растерялся и вспорол ему живот кривой саблей, а потом резким взмахом отсек голову. Плюнув на обезглавленное выпотрошенное тело, Саграмор послал плевок и в сторону вражеской шеренги. Они не выдержали и устремились в атаку.

Наши разорванные в центре ряды сомкнулись перед обрушившейся с шумом ордой копьеносцев. Тонкая шеренга защитников выгнулась дугой, словно молодое деревце, но мы все же выстояли и выдержали первый удар. Подбадривая друг друга, призывая богов, мы кололи и рубили без передышки. Морфанс и его всадники метались от одного края шеренги к другому и кидались в битву там, где враг, казалось, мог прорваться сквозь стену щитов. Я был захвачен яростным кружением битвы. Потеряв в стычке с врагом копье, я выхватил Хьюэлбейн. Щит нападавшего с треском смялся о полированный металл щита Артура, и я вонзил Хьюэлбейн в податливое тело. Человек упал к моим ногам и тем самым как бы защитил меня на время от своих сотоварищей. Исса сражался рядом. Удар копья обагрил его руку кровью. Я упрямо прорубался сквозь стену щитов и уже видел Горфиддида, который, сидя на лошади, сверху вглядывался в мою сторону и жестом направлял своих людей ко мне. С яростными криками я отбивался от нападавших, а те настойчиво стремились вперед, надеясь убить мнимого Артура и стать строкой в песне, а становились безжизненными телами. Клинок Хьюэлбейна казался алым от сочившейся по нему крови, липкие ее потоки тяжелили рукав, окрашивали чешуйчатые доспехи, но это была не моя кровь.

Центр нашей шеренги, не защищенный ветвистым завалом, в какой-то момент чуть было не дрогнул. Но два всадника Морфанса своими громадными лошадьми закрыли брешь. Одно из животных, пронзенное копьем, в судорогах, с протяжным ржанием упало поперек дороги. Но мы успели снова выстроить непроницаемую стену щитов и отшвырнули врага. Между двумя нашими рядами лежала гора тяжело раненных, стонавших людей, и вперемежку с ними находились неподвижные тела умерших. Нимуэ, закрытая нашими щитами, вопила, визжала и посылала проклятия врагам.

Нападавшие отошли назад и дали нам небольшую передышку. Окровавленные, заляпанные грязью, наши воины тяжело дышали, но ни на миг не выпускали из рук копий и мечей. Подсчитывали убитых товарищей. Майнак был убит. Кто-то ранен, другой умирал. Здоровые перевязывали раненых и клялись стоять насмерть. Я ослабил ремни тяжелых доспехов Артура, которые натерли плечи до волдырей.

Враг теперь был осторожен. Нападавшие отведали наших мечей и уже не были столь наглыми и уверенными в легкой победе. И все же они снова кинулись в атаку. На этот раз двинулась королевская стража Гундлеуса. Мы встретили их у окровавленной кучи мертвых тел, и этот страшный барьер спас нас от первого удара. Вражеские копьеносцы, взбираясь на гору мертвых тел, становились беззащитными, и мы подрубали им лодыжки, накалывали на копья, валили в груду мертвецов и тем самым увеличивали преграду. Черные вороны, распластав рваные крылья на фоне серовато-коричневого неба, кружили над бродом. В толпе наступавших я увидел Лигессака, предателя, кинувшего Норвенну на меч Гундлеуса, и попытался прорубить к нему дорогу, но волна битвы откатила меня в сторону. Затем враг снова отошел, и я прохрипел приказ принести из реки воды в сшитых шкурах. Мы все страдали от жажды, пот, смешивавшийся с кровью, заливал глаза. Я отделался лишь небольшой царапиной на правой руке. После того как я выбрался из ямы смерти, мне сопутствовала удача в бою.

Враги вновь начали скапливать войска на своей передней линии. Над отрядами реяли знамена с орлом Кунегласа, лисицей Гундлеуса и совсем неизвестными нам символами. Позади нас вдруг послышались радостные крики, и я обернулся, ожидая приближения облаченных в римские доспехи людей Тевдрика, но увидел лишь Галахада, запыленного, верхом на взмокшей лошади. Он осадил свою кобылу у передней шеренги и тяжело спрыгнул на землю.

— Думал, что опоздаю, — выдохнул он.

— Они едут следом? — спросил я с надеждой.

Он еще не сказал ни слова в ответ, а я уже понял, что нас бросили на произвол судьбы.

— Нет, — наконец произнес Галахад.

Я выругался в сердцах и поглядел в сторону скапливавшегося врага. Только боги спасали нас до сих пор, и лишь богам было известно, сколько мы сможем еще продержаться.

— Так никто и не явится? — с горечью спросил я.

— Тевдрик считает, что мы обречены, — тихим голосом проговорил Галахад. — Агрикола стоит за то, чтобы прийти к нам на помощь, а Меуриг, наоборот, предлагает оставить нас умирать. Но Тевдрик заявил, что отпускает любого, кто желает умирать вместе с нами. Может, кто-нибудь из наших сторонников уже в пути?

Я мог лишь помолиться, чтобы это случилось, потому что войска Горфиддида копились и на западном склоне холма. Правда, никто из этой разношерстной орды пока не осмеливался пересечь призрачную преграду, выстроенную заклинаниями Нимуэ. Мы могли бы продержаться еще часа два, подумал я, а потом, если не появится Артур, обречены на гибель.

— Ирландских Черных Щитов ты не видел? — спросил я Галахада.

— Нет, слава Богу, — ответил он, и это было, пожалуй, единственной радостной новостью за весь этот безрадостный день.

Впрочем, через полчаса после появления Галахада мы все же получили подкрепление. Семь человек в военном облачении с копьями и мечами приблизились к нам. На их щитах был изображен ястреб, символ Кернова, нашего врага. И все же эти люди не были нашими противниками. Шестерых закаленных бойцов, отмеченных шрамами, вел их наследный принц Тристан.

— Артур однажды дрался за меня, — сказал он, когда утих шум приветствий, — и я давно хотел заплатить этот долг.

— Своей жизнью? — мрачно пошутил Саграмор.

— Он тоже рисковал своей, — просто сказал Тристан.

Я помнил этого молодого человека высоким и красивым юношей. Он и теперь приятно поражал красотой, но годы наложили на его мужественное лицо печать усталости и настороженности, будто принц претерпел за это время немало разочарований.

— Мой отец, — печально добавил он, — наверное, никогда не простит мне того, что я пришел к вам, но я бы ни за что не простил себе, если бы остался в стороне.

— Как поживает Сарлинна? — спросил я.

— Сарлинна? — Ему потребовалось несколько секунд, чтобы припомнить маленькую девочку, которая пришла в Кар Кадарн, чтобы смело обвинить Овейна. — Ах, Сарлинна! Она замужем. За рыбаком. — Он улыбнулся. — Ты ведь подарил ей котенка?

Мы оказали Тристану и его людям самую высокую честь, поставив их в центр линии щитов, но на этот раз враг атаковал с флангов. Поначалу спутанные ветви поваленных деревьев и вырытый нами накануне ров задержали нападавших и немного расстроили их ряды, но они очень скоро научились использовать завал как собственную защиту, а в некоторых местах преодолели преграду и потеснили наших копьеносцев. Однако мы вновь сумели их сдержать. Гриффид, капитан войска Овейна, мой прежний враг, совершил подвиг, сразив Назиенса, приближенного силача самого Гундлеуса.