Альбер Бланкэ - Война амазонок
– За приказанием дело не станет.
Граф ушел, а минут через двадцать принцесса со своими маршальшами и адъютантшами сели на лошадей и поехали в Люксембург. Их прибытие во дворец наделало такого шума, что Гастон устыдился своего малодушия и поспешил встать и встретить дочь на лестнице.
– Ах! Ваше высочество, – закричала принцесса, увидев его, – какая радость, а граф де-Фьеске испугал было меня, сказав, что вы больны.
– Мне точно нездоровится, милая моя, но теперь мне лучше, и я встал с постели.
– В таком случае вы должны распорядиться…
– Нет, Луиза, мне все еще так нездоровится, что я делами заниматься не могу.
– Но подумайте только, внимание всего Парижа устремлено на вас, и если вы не сядете сейчас же на лошадь, то ваше дело погибло!
– Законное дело никогда не гибнет, но говорю тебе, я еще слишком слаб, чтобы подвергать себя влиянию свежего воздуха.
– В таком случае, ваше высочество, ложитесь скорее в постель, чтобы спасти вашу честь.
– Что вы говорите, дочь моя?
– Ах, ваше высочество! – воскликнула принцесса, возмущенная таким малодушием отца, – если бы у вас в кармане лежал выгодный договор с кардиналом, то и тогда вы не могли бы быть спокойнее.
Принц не отвечал, но Луиза была не из тех женщин, которые отказываются от победы из боязни сражения. Она была так настойчива, что отец приложил свою подпись на письме к губернатору, к мэру и старшинам, предлагая им повиноваться распоряжениям его дочери, ей он передавал свои полномочия. Принцесса опять села на лошадь и поехала во главе прелестных амазонок, число которых увеличилось с тех пор, как она возвратилась в Париж. Она тревожно прислушивалась к гулу пушечных и ружейных выстрелов, который доносился с восточной стороны столицы. На улице Дофина стечение народа было так велико, что она вынуждена была остановиться: улицы были забиты людьми. Какой-то всадник прилагал неимоверные усилия, чтобы пробиться сквозь толпы. Принцесса ударила хлыстом по лошади и подскакала к нему: она узнала в нем маркиза де-Жарзэ.
– Вы ранены, маркиз? – спросила она, увидев, что его рука на перевязи.
– Это пустяки, ваше высочество, пуля пронизала мне руку.
– Так вы едете домой, чтобы перевязать рану?
– О! Нет, я спешу к его высочеству.
– Что вам надо от него?
– Мне надо, чтобы он отдал приказ пропустить в ворота Сент-Онорэ войска, стоящие в Поасси; они непременно должны подоспеть на помощь принцу, который выдерживает ожесточенный напор роялистов, число которых втрое больше его отряда.
– В таком случае, маркиз, вам не надо обращаться к моему отцу.
– К кому же, ваше высочество?
– Поезжайте со мной. Отец уполномочил меня, и я теперь еду в ратушу, чтобы приказать парижскому губернатору повиноваться принцу Кондэ.
Так продвигались они, теснимые народом, который, узнав принцессу, приветствовал ее громогласными восклицаниями – молва о ее подвигах в Орлеане воодушевляла всех восторгом.
Все добрые граждане вооружились и, следуя за амазоь-ками, при трубных звуках вопили и ревели кто во что горазд, только бы погромче. Со всех сторон требовали сражения, готовые идти против Мазарини под предводительством внучки Генриха Четвертого.
– Да, друзья мои, – говорила принцесса, – вы мои, и я благодарю вас, но в настоящее время я должна посоветоваться с губернатором.
Внутренне героиня Орлеанская говорила себе, что, если бы в ратуше ей вздумали отказать, она и без старшин обойдется, сумеет воспользоваться готовностью этого доброго народа.
– Где герцогиня де-Лонгвилль? – спросила принцесса, всходя на крыльцо ратуши за маршалом Лопиталем и городским головой.
– Герцогиня присоединилась к принцу Кондэ.
– Она сражается рядом с ним! – сказала гордая амазонка. – Я узнаю мою бесстрашную кузину!
Она, ускорив шаги, поспешила в залу, где происходило совещание членов совета. Им она предъявила свои полномочия и затем изложила свои желания. Губернатор, городской голова и члены совета молча переглядывались.
– Подумайте только, господа, – сказала принцесса, – в эту минуту принц с горстью людей сражается против многочисленного войска, и, может быть, многочисленность восторжествует.
– Мы будем совещаться.
– Ах! Господа, до совещания ли теперь? Надо действовать. Мой отец всю жизнь свою приносил в жертву Парижу, отказывать ему в спасении принца Кондэ, который теперь сражается за общее дело, значило бы платить ему неблагодарностью.
– Но, ваше высочество, если пропустить через город войска, которые стоят у ворот Сент-Онорэ, произойдут такие беспорядки, что после и не справишься.
– Господа, – настаивала принцесса, не отвечая на их замечание, – разве вы не знаете, что кардинал Мазарини возвращается в Париж с самыми злобными намерениями. Если принц Кондэ потерпит поражение, то не будет пощады ни тем, кто изгнал кардинала и назначил цену за его голову, ни самому Парижу, который будет предан мечу и огню.
– Но, ваше высочество, – сказал маршал Лопиталь, – если бы эти войска не подошли к Парижу, то и королевская армия не была бы здесь.
– Господин губернатор, поймите, что принц Кондэ в опасности, что он дерется за Париж в его предместьях. Вечное бесславие падет на парижан, если принц будет побежден потому только, что ему не подано было помощи.
Все члены совета встали и вышли для совещания в другую комнату. В это время принцесса стала на колени и усердно молилась Богу. Затем вышла в смежную залу, где ожидали дамы, составлявшие ее главный штаб. По знаку подбежала к ней госпожа де-Фронтенак.
– Нет ли известий о герцоге де-Бофоре? – спросила принцесса.
– Я видела его на площади, он распоряжается толпами вооруженных граждан и проводит их небольшими отрядами к Бастилии.
– Хорошо! – сказала принцесса.
– Видела я и то, что храбрые граждане совсем не показывают восторженного вида, с каким солдаты идут на битву.
– Герцог прав. Надо как можно больше скомпрометировать парижских граждан, которые всегда готовы изображать собою флюгера и вертеться, куда ветер дует. Когда господа купцы дадут первый выстрел по мазаринским солдатам, тогда уже поздно будет пятиться, они поневоле будут сражаться с ними.
Советники во главе с губернатором возвратились в залу. Губернатор был в большом смущении.
– Ну что скажете, господин маршал? – спросила принцесса, подозревавшая, что советники не послушали старого царедворца.
– Ваше высочество, я и господа советники согласны подписывать все ваши приказания.
Не теряя ни одной секунды, принцесса продиктовала:
