Ксавье де Монтепен - Владетель Мессиака. Двоеженец

В продолжении этого дня маркиз, вполне счастливый молодой супруг, спросил своего верного слугу:

— Теперь ты ее видел? Ну, что скажешь?

— Если госпожа маркиза настолько же добра, насколько хороша, в чем я не могу сомневаться, — отвечал Мало, — то мой господин будет счастливейшим из смертных…

Было решено, что медовый месяц молодожены проведут в Вилеруа.

Действительность превзошла скоро даже все мечты и ожидания Хильды.

В этот год осень была исключительная: стояла теплая, чудная погода, которая продолжалась до половины ноября. Маркиз окружал свою жену самыми нежными заботами, старался доставлять ей всевозможные удовольствия, они совершали длинные прогулки вдвоем по лесам, ездили верхом. Хильда под руководством маркиза скоро сделалась храброй, неутомимой наездницей, вечером же между ними шла оживленная беседа у горящего камина.

Хильда, со своей стороны, чувствовала себя счастливой. Ласки мужа согревали ее сердце. Она была польщена беспредельной любовью этого молодого красивого человека, которому ни в чем не отказала природа и наделила его всеми земными благами. Самолюбие девушки было удовлетворено, она чувствовала глубокую благодарность. Хильда уже не так холодно относилась к горячим поцелуям маркиза. Образ де Нойаля перестал ее преследовать. Однажды она даже подумала:

«Мне, право, кажется, что я его люблю. Когда его нет со мной, я скучаю. При нем же мое сердце бьется сильнее. Хотя я и мечтала о менее покойном чувстве, но, быть может, я и ошибалась. Разве нельзя жить без бурь и треволнений? Если то, что я чувствую, есть в самом деле настоящая любовь — тем лучше, я довольна!…»

Глава XII

ВСТРЕЧА

Прошло шесть недель. Погода изменилась. Солнце ушло за тучи; пошли проливные дожди, дорога испортилась. Прогулки сделались невозможными, и маркиз рассудил не оставлять долее свою жену в Вилеруа.

Новобрачные уехали в Париж.

Там они поселились в собственном доме маркиза, на улице Сен-Луи. Дом был большой, великолепный, окруженный громадным тенистым садом, пережившим три поколения маркизов. Одной своей стороной он выходил в узкий переулок и отделялся от него высокой стеной.

Зима прошла без особых заслуживающих внимания событий.

Глубокий траур, который носила Хильда по матери, не позволял ей выезжать в свет. К тому же влюбленный маркиз не хотел допускать ее в гостиные Пале-Рояля, чтобы не подвергать нескромным взглядам регента принца Орлеанского и его приближенных.

Лишенная развлечений и не принимая никого из посторонних, Хильда скучала.

Любовь же де Салье к ней все росла. Однако расточаемые им нежности уже не трогали сердца Хильды; маркиз начинал ей надоедать. Она не платила ему взаимностью и оставалась холодна. Хильда чувствовала к своему мужу только благодарность, но далеко не любовь.

Зачастую она даже спрашивала себя, действительно ли должна быть ему благодарной.

Что же сделал для нее маркиз? Женился на ней… В самом деле велика заслуга! Она была так хороша… Дав ей свое имя, маркиз прибегнул к единственному средству, чтобы обладать ею, потому что Хильда никогда не согласилась бы сделаться любовницей нелюбимого человека… Стало быть, он поступил так ради своего эгоизма! Хотя девушка разделяла с ним его богатства и носила его имя, но не пользовалась ни тем, ни другим. Словом сказать, Хильда скучала…

Почему же она не подумала сблизиться с любимой ею Дианой де Сен-Жильда?

Действительно, ей нередко приходило в голову написать Диане, или попросить маркиза посетить Варен, но потом она снова откладывала исполнение своего намерения. Хильда боялась, что невольно вырвавшееся слово графини или ее дочери откроет Салье, что мать ее была служанкой в доме Дианы. Она боялась своего ложного стыда перед маркизом, и глупое самолюбие запрещало ей видеться с друзьями. Впрочем, Хильда не забыла о своем долге Диане.

Она купила у ювелира ценный браслет с жемчугом, вложила в футляр кошелек, наполненный золотыми монетами, и записочку, содержавшую в себе следующее:

«Милой моей Диане от нежно любящей ее и благодарной Хильды».

Все это она уложила, велела отнести в Варен и передать в собственные руки Дианы де Сен-Жильда.

Поручение было точно исполнено, лаконичная записочка Хильды произвела на Диану грустное впечатление, она даже и не посмотрела на чудный браслет.

Девушка терялась в догадках и не знала, чему приписать такое сдержанное молчание своей молочной сестры. Графиня же предполагала, что Хильда окончательно погибла, что она стыдится себя, и хочет скрыть свою жизнь.

Пришла весна. Обязанности службы заставили маркиза де Салье выйти с полком из Парижа. Его отсутствие должно было продлиться несколько недель. Хильду он не взял с собою, не желая подвергать ее неприятностям походной жизни.

Салье с грустью простился с нею, взял с нее обещание писать ему хотя бы по строчке каждый день, потому что это будет единственным его утешением в разлуке. Хильда обещала исполнить его желание. Она проводила мужа в карете до первой станции. Расставаясь с ним, Хильда почувствовала сильное облегчение, — как будто тяжелый камень свалился с ее груди. Она думала, что после любви величайшее благо в мире все-таки свобода.

Оставшись одна в Париже, в своем большом доме, Хильда первое время не знала, что делать.

Она начала много выезжать, делала ненужные покупки, с утра до вечера переходила из магазина в магазин, часто случалось ей слышать при выходе или входе в карету различные любезности прохожих; это приятно щекотало самолюбие хорошенькой женщины.

После обеда Хильда ездила на общественное гуляние, которое было тогда в моде и посещалось представителями высшего света. Тут все старались блеснуть друг перед другом туалетами, экипажами и вообще всячески выставляли себя напоказ. Красота и грация Хильды сразу заставили всех обратить на нее внимание.

Три дня спустя после отъезда маркиза, когда экипаж его жены, находясь целый час в цепи катающихся, повернул по дороге к набережной, Хильда вскрикнула и, побледнев, прижала руку к сердцу.

Она увидала в двух шагах от своей кареты Жерара де Нойаля, ехавшего верхом на великолепной лошади. Он был одет в черный бархатный камзол. Их взгляды встретились, Жерар вздрогнул.

— Нет! Это наваждение, — прошептала молодая женщина, — он мне изменил, быть может, он меня презирает… но при одном виде его сердце мое учащенно бьется!… Я бы должна была его ненавидеть… Боже, за что же я люблю его!…