Симона Вилар - Поединок соперниц
В ту пору я еще надеялась, что из-за мятежа на Эдгара обрушится гнев короля. Но все испортил Ральф. План, продуманный Гуго, был просто великолепен, и если бы Ральф не дал показаний против него, ничего не помешало бы этому плану осуществиться. А этот ничтожный дворянчик присягнул на Библии, что вовсе не попустительство графа стало причиной волнений саксов, а своевольство и преступные действия рыцарей, привезенных мною с континента. Хотя при чем здесь я? Эдгару самому следовало бы догадаться, что Гуго Бигод не тот человек, который скажет «аминь», когда его бесчестят и изгоняют.
Теперь можете понять, какое настроение было у меня на это Рождество. Я рассчитывала, что состоится суд, мятежных саксов закуют в цепи, а я выступлю едва ли не единственной особой, радеющей о прекращении беспорядков. Но в итоге эти саксы остались праздновать святки в Гронвуде и, пока не миновала Двенадцатая ночь [67], пьянствовали здесь, веселились с рыцарями Стефана, а сам граф Мортэн и мой муж поощряли их, говоря, что ничто так не скрепляет дружбу, как мировая чаша, выпитая в период рождественских торжеств.
Адам вновь остановился рядом со мной, опираясь о раму станка. Одет, как маленький лорд: в пурпурный камзольчик с куньей опушкой по подолу, а пояс из чеканных звеньев точно у принца. Эдгар баловал своего ублюдка до неприличия. Мне же Адам надоел, как зубная боль. Я в сердцах дернула нитку. Оборвала.
— Почему вы всегда сердитесь?
Ух и задала бы я ему трепку! Но он наконец отошел к камину, где сидели Эдгар и Блуаские братья. Они расположились у небольшого резного столика, ели фрукты, попивали вино, беседовали. Я мотала нитки, порой поглядывая на них. И почему это Стефан и Генри не уезжают? Будь это кто иной, я бы только радовалась гостям в Гронвуде. Эти же… То устраивают просмотр разводимых Эдгаром лошадей, то ездят с ним на охоту, даже несмотря на нынешнюю холодную зиму. О политике почти не говорят, а все те же чисто семейные разговоры — о женах, о ребятишках. С ума сойти! И я, чтобы слегка расшевелить эту благостно настроенную компанию, осведомилась, как поживает первенец моего милого кузена Стефана. Всем известно, что они с Мод до сих пор прячут от людей это маленькое чудовище, который на шестом году жизни не владеет речью и, словно звереныш, кидается на нянек.
Стефан проигнорировал мой вопрос, однако его светлый ус нервно дернулся. И сейчас же он заговорил о том, что Мод снова родила, а их второй сын Уильям — просто ангел. При этом он упомянул мою сестру Матильду, и я с удивлением узнала, что та наконец в тягости и должна родить этой весной. Король Генрих ждет и надеется, что она подарит ему внука. Нетерпение короля столь велико, что он объявил — если у Жоффруа и Матильды родится дитя мужского пола, он велит подданным повторно присягнуть дочери-императрице, так как именно через нее продлится венценосный род Вильгельма Завоевателя.
— Ну а ты, милая кузина, — Стефан все же повернулся ко мне, — когда порадуешь нас вестью, что небо не обделило тебя способностью к деторождению? Смотри, Бэртрада, если будешь тянуть с этим, граф Эдгар того и гляди наплодит бастардов от иных леди. Вот совсем недавно…
Тут он резко умолк. Я бы и не обратила на это внимания, если бы не заметила, как епископ Генри сделал ему предостерегающий жест. Или мне показалось? Я встретилась глазами с мужем и отвернулась. Родить ему ребенка, стать брюхатой, тяжелой, неуклюжей… Да еще и родовые муки. Отчего это мужчины полагают, что женщина только и думает, как бы понести да произвести на свет их потомство?
Несколько минут я усердно работала иглой. Под моей рукой кривляющийся скелет поднял ногу, словно хотел раздавить отвратительное насекомое.
Мужчины за моей спиной толковали о лошадях, о собаках, о том, что после нынешней снежной зимы нужно ждать небывалых паводков и следует позаботиться о целостности дамб, привести в порядок водоотводные каналы. До меня доносился голос Эдгара, и это был мягкий, чарующий голос…
Я снова украдкой взглянула на мужа.
О Пречистая Дева! — он все еще нравился мне! Сейчас он сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла, заложив ногу на ногу и чуть покачивая ею, отчего свет огня в камине отсвечивал на его расшитом золотом полуботинке. Как же он всегда элегантен, мой муж. Как красиво ниспадают складки его длинной туники, как изящно свисают с локтей опушенные мехом верхние рукава. Мне нравился его гордый профиль, завитки отросших каштановых кудрей.
Почувствовав мой взгляд, Эдгар чуть повернулся — и у меня мурашки прошли по спине. Дьявол и преисподняя! Отчего мое глупое сердце начинает так колотиться, когда он вот так глядит на меня! Я хорошо знала этот его взгляд — долгий бесстрастный взгляд золотистого кота. Эдгар обладал той же гибкостью и чувственностью кота, как и истинно кошачьей любовью к уюту, теплу, покою, перемежавшемуся вспышками деловой активности.
Пучки длинных свечей оплывали ароматным воском. Мои женщины тихо пряли в углу. Стук их веретен действовал усыпляюще. Да и время было уже позднее. Я увидела, что Адам заснул на разостланной у камина большой шкуре. Эдгар сделал знак одной из женщин унести его. Зевнул и Стефан. Граф Мортэн вообще был ранней пташкой. Поднимался обычно чуть свет, а дремать начинал, едва вечером в замке поднимали мосты. Вот и сейчас его голова то и дело клонилась в полудреме. Разговор же Генри с Эдгаром, наоборот, оживился. Епископ говорил о своем зверинце, для которого ему так и не удалось приобрести африканских львов, а потом стал допытываться, не приходилось ли Эдгару видеть этих царственных животных в зверинцах восточных правителей.
Господи, и что за ерунда в головах у этих мужчин?
Похоже, Генри позабавило выражение недовольства на моем лице. Он поднялся со своего места и направился ко мне.
— О, да это никак пляска смерти! — едва взглянув на гобелен, определил он. При этом в его голосе звучала ирония. Уж Генри понимал, что заставило меня выбрать столь мрачный сюжет.
Игнорируя его интерес, я сделала знак женщинам, и они стали снимать полотно с кросен. Я вышла. В переходе меня так и обдало холодом. Я стояла за дверью солара, глядя вниз, куда вдоль стены вела высокая лестница без перил, и с грустью вспоминала, сколько раз в арке под ней меня поджидал мой верный Гуго, как возбуждающи были его неожиданные нападения, поцелуи, объятия… Увы, я скучала без Гуго. Из моей жизни словно пропала некая острота ощущений, ожидание неожиданностей. Но я понимала, что вряд ли мне стоит надеяться на скорую встречу с Гуго Бигодом.
Я совсем замерзла, пока шла по холодным переходам замка. Однако в спальном покое уже был растоплен камин, горничные прогревали постель глиняными грелками, набитыми горячими угольями. И когда я окинула взглядом все, что здесь находилось, мне пришло в голову, что даже моя сестра императрица Матильда не смела мечтать о подобных удобствах.
