Тайна Моря - Брэм Стокер
И все же это спланировала умная и решительная женщина, сражавшаяся за свое выживание — за свою честь. Марджори, явно оставшись без письменных принадлежностей — в комнате не было ни пера, ни чернил, ни карандаша — и наверняка получивши под угрозой жизни запрет оставлять послания, все же смогла под носом у похитителей, у всех на виду что-то написать, — если бы только еще знать, как это прочесть. Расстановка книг была лишь очередной версией нашего двухбуквенного шифра. Книги в правильном положении представляли собой «a»; все остальные — «b». Я позвал человека с блокнотом, и он записывал слова в шифре под мою диктовку. О, как же забилось от страха, любви и гордости мое сердце, когда я разглядел в послании моей дорогой жены истинный смысл слов:
«Завтра к с.-в. от Банффа „Чайка“ встретится с китобоем „Вильгельмина“. Чтобы зашанхаить — что бы это ни значило. Страшные угрозы отдать меня на расправу негру, если буду мешать или писать друзьям. Не бойся, дорогой, я скорее умру. Есть верное средство. С нами Бог. Помни о пещере. Только что слышала Гардент…»
Здесь послание обрывалось. Полка стояла пустой, а стопки, откуда она отбирала книги, еще были высоки. Ее схватили — либо она побоялась вмешательства и не хотела вызвать подозрений.
Схватили! У меня ком встал в горле!
Больше здесь мы ничего не узнали, только сказали хозяйке, что напишем, если решим арендовать дом. Вернувшись к бричке, мы подобрали двух следопытов — теперь от их работы толку не было — и помчались в Кром во весь опор. Пришла пора составить в штабе дальнейшие планы, ведь все карты и бумаги находились в Кроме — и там же могли поджидать новые телеграммы. В повозке я спросил старшего сыщика, что значит «зашанхаить», поскольку это слово явно происходило из преступного мира.
— А вы не знаете? — удивился он. — Я-то думал, все знают. Это слово не вполне из преступного мира, поскольку отчасти принадлежит сословию, которое зовет себя «торговцы». Так поступают китобои и прочие, когда не могут набрать людей — нынче люди, как правило, не любят пребывать в море подолгу. Тогда людей хитростью доставляют на борт вербовщики, подпоив или чаще одурманив. Затем, на подходе к порту, их снова опаивают, что большой трудности не составляет, и они не поднимают шума; а коль дело примет серьезный оборот, их снова одурманивают. Всеми правдами и неправдами их месяцами, а то и годами держат подальше от чужих глаз. Иногда, если не самые разборчивые в средствах люди хотят избавиться от нежеланного родственника — или, может, свидетеля, или кредитора, или неудобного супруга, — они просто договариваются с вербовщиком. Когда угодишь к таким молодчикам в лапы, уже никуда не денешься, кроме как в трюм, пока не выйдет срок, или не будут потрачены деньги, или ради чего там от него хотят избавиться.
Для меня это стало новым и страшным открытием. Теперь как передо мной, так и перед Марджори открывались новые опасности. Задумавшись об этом, я не мог не почувствовать благодарность к Монтгомери за его послание матросам на линкоре. Если похитителям удастся доставить Марджори на борт «Чайки», мы будем бессильны ей помочь, не зная ее местонахождения. Последнее слово из ее книжного послания могло быть подсказкой. Это какое-то место — и оно к востоку от Банффа. Я тут же разложил большую карту и приступил к поискам. И оно мигом нашлось. В речной бухте в семи-восьми милях к востоку от Банффа находился небольшой порт под названием Гардентаун. Я тут же послал телеграмму Адамсу в Абердин и вторую — Монтгомери в Питерхед на случай, если она его достигнет раньше, чем послание Адамса, которое он, сообщающий обо всех принятых им мерах, отправит обязательно. Прежде всего надо было найти «Чайку», а потом — «Вильгельмину». Захватив хотя бы одно судно, мы бы расстроили все планы злодеев. Я просил Адамса организовать, чтобы ему немедленно телеграфировали из «Ллойдс»[62] сведения о «Вильгельмине».
Он на своем конце провода не терял времени даром — ответ я получил в считаные минуты:
«Вчера „Вильгельмина“ вышла из Леруика в арктические моря».
Вскоре пришла новая телеграмма:
«Монтгомери сообщает, этим летом „Чайка“ рыбачит во Фрэзербурге. Вышла с флотом два дня назад».
И почти сразу же — третья:
«„Кистоун“ извещен. Еду к вам».
Посовещавшись, мы согласились, что лучше будет дождаться Адамса в Кроме, раз у него явно имелись дополнительные сведения. Тем временем мы отрядили двоих из Секретной службы на север Бьюкена. Один поехал во Фрэзербург, другой — в Банфф. Оба должны были пройтись вдоль побережья и утесов до Гардентауна. По пути они бы лично осмотрели берег и опросили местных. Макрэй отправился послать телеграмму с указанием, чтобы его личную яхту, стоящую в Инвернессе, перегнали в Питерхед, где он поднимется на борт.
— Не помешает иметь ее наготове в устье Фёрт, — сказал он. — Это клипер, и если потребуется догнать «Чайку» или «Вильгельмину», то она не подведет.
Долго, долго тянулось ожидание перед появлением Адамса. Не верилось, что человек способен перенести такие мучения, какие переносил я, и выжить. Каждую минуту, каждую секунду меня тяготил смутный ужас. Omne ignotum pro mirifico[63]. Когда Страх и Фантазия берутся за руки, бедной человеческой душе не остается ничего, кроме горя и боли.
Когда наконец Адамс прибыл, ему было что рассказать, но суть мы и так уже слышали. Американский крейсер «Кистоун» получил вызов и шел из Гамбурга к точке в трех милях от Питерхеда; во всех портах и гаванях от Уика до Абердина выставили тайные дозоры. Американское посольство действовало тихо, как и подобает этой руке государства; но его глаза и уши
